– А от тебя этого и не требуется.
– Чего же ты хочешь?
– Чтобы ты стянул у дяди статуэтку и вернул ее Планку. А Планк продаст ее мистеру Траверсу за настоящую цену. Подумать только, ведь дядя Уоткин заплатил этому простаку Планку какую-то жалкую пятерку! Нельзя, чтобы такое мошенничество сошло ему с рук. Надо преподать ему хороший урок.
Я опять терпеливо улыбнулся. Смех, да и только. Я сто раз был прав, когда предполагал, что ее затея окажется, как всегда, хоть стой, хоть падай.
– Ну, Стиффи, это же ни в какие ворота не лезет!
Мягкий упрек в моем голосе имел целью пробудить в ней стыд и угрызения совести, но не тут-то было. Она сразу перешла в наступление:
– Знаешь, ты бы лучше помалкивал. По-моему, тебя хлебом не корми, только дай что-нибудь стянуть, – что, скажешь, не правда? А полицейские каски?
Я поник головой. Что правда, то правда, было дело.
– В том, что ты говоришь, – признался я, – есть доля правды. Да, каюсь, в свое время я мог стянуть каску-другую с полицейских голов…
– Вот видишь.
– Но только в ночь после гребных гонок, когда сердце переполняли восторг и отвага. Тогда-то мне и пришлось свести знакомство с твоим дядей Уоткином. Но с тех пор много воды утекло, и я стал другим. Так что на твое предложение отвечу тебе решительным «нет».
– Нет?
– Нет, пропади все пропадом, и еще раз нет, – повторил я, чтобы и дураку было ясно. – Почему бы тебе самой не стянуть статуэтку?
– Бессмысленно. Я же не смогу отнести ее Планку. Я под домашним арестом: Бартоломью укусил дворецкого, а его грехи падают на голову хозяйки. Берти, может, ты передумаешь?
– И не мечтай.
– Какой ты зануда!
– Пусть зануда, зато твердо стою на своем, ни просьбы, ни мольбы тебе не помогут.
Она помолчала, потом, притворно вздохнув, проговорила:
– О Господи, а я надеялась, что не придется рассказывать Мадлен про Гасси.
Я снова вздрогнул всем телом. Мне крайне не понравились ее слова. В них заключался зловещий смысл.
– Знаешь, что было сегодня ночью, Берти? Просыпаюсь я примерно час назад, и как ты думаешь, что меня разбудило? Я услышала, как кто-то крадется. Выглядываю из комнаты, вижу, Гасси тихонько спускается по лестнице. Тьма кромешная, но у него был фонарик, и в его свете поблескивали стекла Гассиных очков. Иду за ним. Он в кухню – я подглядываю. Вижу, он за обе щеки уплетает холодный пирог с телятиной и почками. Тут-то мне и пришло в голову, что узнай об этом Мадлен, она ему в два счета даст под зад коленкой, он и опомниться не успеет.
– Не может она ему дать под зад коленкой только за то, что он, оголодав на шпинате и брюссельской капусте, набросился на холодный пирог с телятиной и почками, – сказал я, хотя сам не слишком в это верил.
– А спорим, что даст?
Честно говоря, я и сам был того же мнения. К такой глупой гусыне, как Мадлен Бассет, нельзя подходить с обычными мерками. Она поступит совсем не так, как поступила бы на ее месте любая другая девица. Помню, как сурово она обошлась с Гасси, когда он упился в стельку, хоть и не по своей вине, перед вручением призов в средней классической школе в Маркет-Снодсбери.
– Ты же знаешь, Берти, что она вся напичкана идеалами. Если кто-нибудь хоть словечком обмолвится о сегодняшней ночной оргии – не слыхать нам свадебных колоколов. Гасси окажется на свободе, а Мадлен начнет искать, кем бы заполнить образовавшуюся пустоту. Честное слово, Берти, я все-таки думаю, тебе стоит пересмотреть свое решение и пойти на это воровство, ну в самый последний разочек.
– О Господи!
Я задыхался, как загнанный олень, жаждущий прохладных струй. Даже человеку не столь острого ума, как я, было ясно, что злодейка Стиффи поймала меня на крючок и теперь может ставить мне любые условия.
Конечно, это шантаж, но, как известно, шантаж – любимое оружие слабого пола. Сколько раз, бывало, моя тетушка Далия заставляла меня подчиняться ее воле, угрожая в противном случае отлучить от своего стола и тем самым лишить обедов и ужинов, приготовленных великим Анатолем. Покажите мне безупречно утонченную и изысканную особу женского пола – и я вам докажу, что на самом деле она настоящий Наполеон по части мучительства и готова, глазом не моргнув, в бараний рог согнуть несчастного, в услугах которого она нуждается. Нет, тут не обойтись без закона, защищающего нас от дамского произвола.
– Выходит, жребий брошен, – промямлил я.
– Давно бы так, – обрадовалась Стиффи.
– А может, все-таки оставишь эту затею?
– И не надейся. Мне до слез жаль Планка, и я хочу, чтобы справедливость восторжествовала.
– Ладно уж, попытаюсь.
– Ну вот и умница. Задача у тебя легче легкого. Всего-то и нужно что стащить статуэтку из гостиной и тайно передать ее Планку. Представляешь, как он обрадуется, когда увидит у тебя в руках свою вещь! Наверное, воскликнет: «Вы – герой!»
И, засмеявшись серебристым смехом, который резанул мне ухо, будто скрип ножа по стеклу, она удалилась.
Глава 10
Вернувшись к себе комнату, я лег в постель, постарался успокоиться и, поворочавшись, забылся тревожным сном. В ночном кошмаре за мной снова и снова гнались по пересеченной местности какие-то проходимцы, похожие то на сэра Уоткина Бассета, то на Стиффи, то на скотч-терьера Бартоломью. Когда наутро из легкого мерцания возле моей постели соткался Дживс с завтраком на подносе, я, не теряя времени даром, снабдил его полной информацией касательно истории, в которую я угодил.
– Дживс, надеюсь, вам понятно положение вещей, – сказал я в заключение. – Когда откроется, что статуэтка украдена, и поднимется крик «лови! держи!», кого заподозрят в первую очередь? Бертрама Вустера. Мое имя уже опорочено в этом доме, и никому даже в голову не придет искать иного подозреваемого. С другой стороны, если я откажу Стиффи, она сочтет, что ею пренебрегли, а мы знаем, что получается, когда пренебрегаешь женщиной. Она расскажет Мадлен Бассет, что Гасси объедался холодным пирогом с телятиной и почками, и тогда беды и разорение обеспечены. У меня нет выхода.
К моему удивлению, вместо того, чтобы, по обыкновению, поднять бровь ровно на одну восьмую дюйма и сказать: «Весьма тревожные сведения, сэр», Дживс чуть было не улыбнулся. А именно: левый уголок рта у него едва заметно дрогнул, а потом вернулся в позицию номер один.
– Вы не сможете выполнить просьбу мисс Бинг, сэр.
Я отхлебнул кофе и всем своим видом выразил удивление. Ход его мысли был мне непонятен. Может быть, он невнимательно меня слушал?
– Но тогда Стиффи донесет на меня в ФБР.
– Ни в коем случае, сэр, ибо молодая леди вынуждена будет признать, что вы были лишены физической возможности выполнить ее просьбу. Статуэтка уже не находится в общедоступном месте. Ее поместили в комнату за массивной стальной дверью, где хранится коллекция сэра Уоткина.
