– Ну, спокойной ночи, – повторил муж, целуя жену в лоб. – Если что-нибудь понадобится, приди, разбуди меня. Не зови прислугу, – и он ушел, взяв из шкапа старую пижаму. Новую шелковую он оставил на брачном ложе.
«Так должно было быть на десятом году, а не в первую ночь, – подумал он, устраиваясь под пледом на диване, у себя в кабинете. Юнкер Брянцев… к черту юнкера!.. Разница между юнкером и мною та, что юнкер не выдержал бы такой «марки», а я выдержал. Проявим терпение. От шампанского до сих пор все кружится в глазах. Оно и хорошо, что я не приступил к делу с несвежей головой. Все равно неизбежное совершится. Будущее в моих руках, на этом и успокоимся», – размышлял он, засыпая.
* * *
Ему приснилось, что он крадется по коридору, как вор, в свою собственную спальню, к своей собственной жене, чтобы занять там свое место. В коридоре все двери открыты настежь и отовсюду глядят любопытные. Стоящие сзади подымаются на цыпочки, чтобы хоть на мгновенье увидеть и запечатлеть в памяти зрелище законного мужа, домогающегося своего мужского права.
– Нечего волынить, – шептали они вслед, – поучи ее вожжами. Срам какой. Где это видано, чтоб девка так кобянилась. Ее осчастливили, а она ему, мужу-то, в первую ночь кукиш показала: накося, выкуси.
И так ясно послышались ему эти слова, что он вдруг проснулся и сел на диване. Ему показалось, что кто-то промелькнул по коридору и, шлепая туфлями, удалился. Николай Иванович встал и пошел посмотреть в чем дело. Но в коридоре никого не было. «Наверно, Лукерья подслушивает, – подумал он, – она, конечно, уже все обследовала и теперь будет трещать языком на весь город. Черт бы ее побрал. Потому и ездят в свадебное путешествие – укрываясь от любопытных. Да, сделал глупость. Теперь буду притчей во языцех».
Он подошел к спальне и хотел открыть дверь, но она оказалась запертой изнутри.
«Ладно, завтра надо будет спокойно и авторитетно объяснить ей невозможность положения. Предложу ей съездить со мною на Иматру, что ли. Новизна впечатлений всегда меняет человека и открывает разные перспективы».
Он ушел к себе. Лег на диван. Взглянул на часы. Половина шестого. Скоро встанет прислуга. Заглянет непременно в кабинет. Он встал и запер дверь на ключ. Какая чепуха. Точно перестал быть хозяином в доме. Надо почему-то прятаться. Ему захотелось, чтоб скорее настал день. Надо показаться вместе за утренним кофе. Потом поехать в Гостиный Двор, позавтракать в дорогом ресторане, сделать большую прогулку. Вечером пойти в театр, а в следующие дни начать делать визиты. Поскорее бы рассвело. Он опять лег и стал думать о том, как до сегодняшнего дня все было спокойно и удобно. Женщины ему не мешали. Когда ему хотелось – они были, когда не хотелось – не были. Он чувствовал себя полным хозяином своей жизни. Наконец вдруг явилось желание иметь в доме жену и хозяйку, чтобы начать жить солидно. Принимать и выходить вместе. Занять подобающее место в обществе. Удачный брак прибавляет весу. И жена должна быть непременно красивая и как можно моложе, чтобы не поздно было бы обработать ее по-своему. Теперь посмотрим, что из этого выйдет? Не дурак же я, в самом деле. Найду правильную линию и буду ее держаться.
Он задремал, но вскоре опять проснулся. Бледный утренний свет стал пробиваться сквозь шторы. В коридоре начали подметать пол. Несколько раз неловко стукнули в дверь половой щеткой, может быть, думали, что в кабинете никого нет. Вот повертели дверной ручкой.
«Готово, – мое пребывание не на посту обнаружено. Я об этом не подумал. Но как же было поступить иначе? Вика заперлась изнутри. Это глупо. Здесь ей не от кого запираться. Я скажу ей. А сейчас лучше не подавать виду, что я здесь».
В дверь постучали. «Буду молчать, играть в прятки. Как это глупо. Кто-то трогает ручку, наверно, смотрит в замочную скважину. Я оставил ключ в двери, так что ничего нельзя будет увидеть, но все равно поймут, что я здесь, раз ключ с моей стороны».
От двери отошли и стали подметать в столовой, двигать стулья, перебирать посуду. «У людей малокультурных всегда бывает большая наблюдательность в мелочах. Книг они не читают, но изучают жизнь по фактам, преимущественно по мелочам, в которых раскрывается очень много. Глаша и Лукерья все поняли отлично. Даже то, что я не сплю, а молчу и прячусь. Еще вчера я вышел в коридор, потягиваясь, и сказал громко: «Ну, Глаша, тащи сюда холодную грудинку, подай в кабинет к утреннему кофе». А сегодня молчу, притаившись. Какая чепуха. Более глупого положения невозможно себе представить. Как только рассветет, займусь вразумлением Вики. Но пока будить не буду. Она легла в четвертом часу, сейчас только восемь».
Доктор продолжал лежать на диване и прислушиваться. В столовой затихло. Он встал и выглянул в коридор. Он увидел Глашу, приникшую глазом к замочной скважине у двери в спальню.
– Хи-хи, – посмеялась она, нисколько не смутившись, – барышня, как приехали вчерась в белом платье, так и по сейчас в нем. Должно спали не раздевшись. Чего ж меня не позвали, если сами не могут?
– Не твое дело. Барыня так устала, что заснула сразу, как есть, – с досадой ответил доктор, – сейчас ее переоденем.
Он постучал в дверь.
– Вика, это я, – сказал он твердо. Дверь открылась, и Николай Иванович вошел в спальню. Вика казалась утомленной, не выспавшейся, но все же в полном блеске юности и сил. Стоя у зеркала, она озабоченно рассматривала свое платье.
– Я прилегла вчера на минуту, не раздеваясь, и нечаянно заснула, как была, в свадебном платье. Оно теперь совсем помялось.
– Никакой беды в этом нет. Ведь свадебное платье больше не надевают. Таков, по-моему, обычай.
– Его можно немножко переделать и потом надевать на другие свадьбы, только нельзя оставить его таким измятым. Я сейчас отвезу его к маме.
– Мы успеем это сделать, а сейчас выйдем вместе в столовую к утреннему кофе.
– Дома мне приносят кофе в постель.
– Тогда ложись, – с улыбкой сказал муж, – и тебе подадут в постель. Потом переоденешься. Вот у шкапа твои чемоданы, которые вчера привезли из дому. Выберешь, что надо. Остальное повесим в шкап. Ну, снимай платье и ложись, разыграй комедию, а я пойду распорядиться. – И он вышел, решив быть деликатным до конца.
Выждав четверть часа у себя в кабинете, позвонил и велел горничной подать кофе в спальню, после чего сам отправился туда же. Тем временем Вика успела переодеться в изящный серенький костюм и, когда вошел муж, уже надевала шляпку.
– Ты куда? Я пришел пить с тобой кофе.
– Я хочу сейчас же отнести платье к маме.
– Но почему такая спешка? Ничего не понимаю. Что с тобою? Вот Глаша несет кофейник и чашки.
– Хорошо, – с неохотой промямлила Вика и подсела к ночному столику на кончике стула.
– Тогда уж лучше сесть в столовой, а то получается, ни то ни се, – заметил муж.
– Ничего, я здесь, – пробормотала Вика, явно озабоченная мыслью поскорее отделаться. Глаша поставила поднос на столик и налила кофе.
