Так, например, среди художественных образов времени, в качестве примера можно выделить, например, образ бренности человеческой жизни в виде трансформации ее длительности в материальный объект – портрет, размеры которого уменьшаются по мере реализации желаний героя («Портрет Дориана Грэя»). Ограниченность человеческой жизни вызывает естественное несогласие мыслящих людей, отсюда возникают стремление и продлить человеческую жизнь вплоть до получения эликсира бессмертия, и разнообразные идеи о воскрешении мертвых. Здесь художественные образы часто тесно переплетаются и с религиозными представлениями, с учетом всей специфики как традиционных, так и вновь возникающих церквей и вер
[158].
Второй путь художественного преодоления бренности – переход от уровня индивида на уровень рода, то есть обращение к будущему человечества. И здесь различные образы будущего, или варианты других миров – традиционная составляющая литературы, включая как утопии, так и антиутопии. С другой стороны, эти образы возможного будущего становятся в сознании людей, особенно молодежи, некоторыми реальными целями, некоторые из которых затем реализуются в социуме. Так, например, для поколений советских людей, рожденных в 50-60-е годы, громадное значение в формировании их личности играло творчество братьев Стругацких, творивших целые миры как желаемого будущего, так и будущего достаточно проблемного. Назовем здесь только две проблем, поднятых ими – пределы возможной трансформации цивилизации одного исторического времени под влиянием другой (Книги «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров») или проблему соотношения требований безопасности и прав человека («Жук в муравейнике»).
Таким образом, осмысление времени в художественных произведениях, влияя на сознание активно действующих в социуме людей, само становится фактором социальной жизни.
Отметим также, что в последнее время стирается резкая грань между так называемым научным и художественным прогнозом, более того, оба они дополняют друг друга. Так, например, в «Сценариях для России», подготовленных Клубом 2015, сочетаются три варианта сценариев (негативный, оптимальный и средний), как написанных писателями (А.Кабаков
[159] и др.), так и подготовленные экономистами, социологами, математиками
[160].
И завершим этот раздел строчками Александра Городницкого, геолога, поэта и барда, человека, также, как и братья Стругацкие, значимого для поколений 50–60 г. рождения:
Мы все живем в пространственном соседстве,
Где от мгновенья век неотличим,
Обнявшись в общем хороводе,
И нету неподвижности в природе,
Есть только такты разных величин.
Глава 4
Политическое время
Люди не имеют будущего. Оно потерялось…
Но оно очень важно для человека.
В результате невозможное ощущение – жить,
не зная, куда мы движемся
Д.А. Гранин
4.1. Сущность политики и специфика политического времени
Прежде чем приступить к рассмотрению свойств и особенностей политического времени, остановимся кратко на самом определении политики и политического. Известно, что существуют много определений политики, однако наиболее кратким и емким из них на наш взгляд является следующее – «политика – это взаимоотношения по поводу власти». Правда, при этом встает второй вопрос – а что это такое – власть? Русскому термину «политика» соответствует по крайней мере два английских термина – politics = борьба за завоевание и удержание власти, и policy – подготовка и реализациям программ решения тех или иных проблем социума – например, жилищная политика, социальная политика, образовательная политика.
Существуют также различные подходы к понятию «политическое». Например, по мнению немецкого политолога Карла Шмитта, феноменологические основания политики находят выражение в специфически политическом различении «друг – враг». Подобно различению «добро – зло» в этике, «прекрасное – безобразное» в эстетике, «выгодно – невыгодно» в экономике, оно конституирует своеобразие и уникальность мира «политического». Сфера разделения на друзей и врагов – это та демаркационная линия, за которой, по Шмитту, начинается сфера «политического»
[161]. В соответствии со второй позицией, специфика политического заключается в способности концентрировать публичные ресурсы с целью решения общественно важных проблем. Так, согласно Т. Парсонсу, феномен является политическим «в той мере, в какой он связан с организацией и мобилизацией ресурсов для достижения каким-либо коллективом его целей»
[162].
Мы будем в дальнейшем исходить из второго определения сущности понятия «политический», не отрицая, впрочем и правоты в известном смысле Карла Шмитта, так как способность концентрировать публичные ресурсы традиционно понималась прежде всего как способность мобилизовать усилия нации против общего врага. Однако сегодня, на наш взгляд, таким врагом могут быть не столько люди и другие государства, сколько проблемы и вызовы XXI века.
Наибольшей способностью концентрировать ресурсы обладает, как известно, государство, которое сегодня и является институционализированной формой власти. Власть, по Максу Веберу, может быть трех типов – традиционная, харизматическая и процедурная. Именно процедурная власть наиболее соответствует принципам либеральной демократии – правления в соответствии с волей большинства при условии уважения прав меньшинства, вплоть до и отдельных людей. В то же время современная демократическая система управления подразумевает, что решения, принимаемые властью на различном уровне, является предметом обсуждений со всеми заинтересованными группами населения и реализуются с их участием. Такой форме власти и государственного управления соответствует термин governance, который может трактоваться, в отличие от традиционного government, как «управление без управляющих».
В то же время мы понимаем, что такая форма реализации власти еще далеко не является повсеместной, и скорее соответствует историческому времени постмодерна по классификации данной нами ранее. Для стран, соответствующих историческому времени модерна как правило реализуется представительная демократия или конституционная монархия. Для стран, соответствующих времени премодерна, более характерны авторитарные режимы или неконституционные монархии и т. д.
