В этом случае нормы адата и шариата и человека, живущего в соответствии с ними, можно отнести к нормам традиционного общества, или премодерна. Эти нормы созданы не нами и не нам их менять – надо лишь исполнять их строго (отдельный вопрос – о противоречиях между нормами адата и шариата, и здесь путь к структуре времени премодерна). Нормы современного права Российской Федерации – создаются и сегодня путем принятия законов, и человек, способный к рефлексии, понимает, как они созданы и как работает государственный механизм для их обеспечения. Это уже «время современности» – или время модерна. Наконец, возможность внести жалобу на нарушения прав человека в Страсбургский суд – связана уже с приоритетом прав личности над законодательством государства, с постепенным разрушением Вестфальской системы – и это уже время постмодерна.
Отметим в заключение этого раздела, что наш анализ привел нас к выводу, что люди и целые социальные группы, живущие в разном историческом времени, по разному реагируют на инновации, при этом, рассматривая инновация в социально-политической сфере, мы отметили возможность различных реакций на разные нововведения. Так, «люди постмодерна» будут лучше воспринимать инновации, связанные с ростом роли личности в общественного-политических процессах, а люди модерна могут более поддерживать усиление роли государства, особенно после периода его ослабления, как это наблюдалось в России в первое десятилетие нового века. Таким образом, мы выходим на проблему различной реакции людей разного времени на нововведения, в зависимости от их направленности и от фазы многолетних циклов. Рассмотрим ее подробнее.
5.3. Инновации, многолетние ритмы и «окна возможностей»
Одним из направлений хронополитики является изучение многолетних ритмов политической активности. Как уже было отмечено в предыдущей главе, исследователи выделяют циклы с периодами в 10–20 лет, в рамках которых чередуются фазы усиления плюрализма и полицентричности государственной власти (демократические тенденции) и фазы роста моноцентричности (авторитарные фазы цикла). Подобные колебания наблюдаются практически во всех изученных странах, включая и страны со стабильной демократией, в которых, как показано в работе Чарльза Тилли, также происходят постоянные колебания между моно– и полицентричности власти. При этом амплитуда этих колебаний, конечно, различна для стран со стабильной демократической системой, и для стран с демократией неокрепшей – для первых она существенно меньше.
На эти волны, которые мы можем условно назвать «стационарные», накладываются также колебания с большим периодом, близким к периоду «большого Контратьевского цикла (около 60 лет), а также, в случае резких, революционных изменений общественно-политического устройства страны, также и динамика реакции политической системы на подобные революции (существование «откатной волны», периода частичной реставрации, наступающего после фазы радикальных изменений, за которым как правило наступает следующий период реформ.
Именно в рамках этой сложной картины многолетних политических ритмов мы предлагаем анализировать судьбу тех или иных общественно-политических инноваций. Можно предположить, что желание и способности предлагать те или иные варианты реформ, инноваций в этой сфере могут возникать и существовать у людей в любое время цикла, однако судьба этих предложений будет различаться в зависимости от фазы долголетнего ритма.
Так, например, инновационные предложения и проекты, связанные с развитием человеческой личности, усилением ее участия в процессе государственного управления, с развитием ответственности и подконтрольности государства гражданам и гражданским структурам, а также инициативы по содействию развитию самого гражданского общества, будут лучше восприниматься государственными структурами в фазы роста плюрализма, и наоборот, встречать отторжение в фазы роста моноцентричности власти и развития авторитарных тенденций, в периоды «откатной волны» после фазы демократических преобразований. Исходя из нашей убежденности в существовании прогресса в направление развития возможностей творческой человеческой личности, мы будем называть подобные инновации «прогрессивными», или гуманистическими (что в нашем понимании прогресса является почти синонимами).
Соответственно, мы можем говорить и о «регрессивных», или государственнических инновациях, которые могут возникать (и возникают постоянно) как в недрах самого государственного аппарата, в среде рефлексирующих чиновников исполнительной власти и части руководства силовых структур (армии или тайной полиции (ЧК, КГБ, ФСБ и т. д.), так и в общественной среде, среди людей, не принимающих гуманистических постмодернистских взглядов. Подобные инициативы имеют существенно более шансов для реализации в периоды роста моноцентричности власти и в фазы «откатной волны». В рамках этого подхода можно говорить и о антигуманистических инновациях, которые могут быть реализованы в условиях «срыва задержанной модернизации» и провала существенной части населения в «давнее историческое время», как это произошло в период нацистской Германии.
Таким образом, исходя из существования многолетних политических циклов мы можем конкретизировать понятия «окна возможностей», введенного нами при анализе судьбы общественно-политических инноваций. Соответственно, «окна возможностей» для гуманистических общественных инноваций будут открываться чаще в периоды усиления плюрализма и развития гражданского общества, при этом сами эти инновации являются частью и важным фактором развития плюрализма и демократии. С другой стороны, понимание реформаторами закономерностей циклического развития общественных систем должно давать им уверенность и терпение в случае «закрытия окна возможностей» дождаться следующего цикла роста плюрализма, сохраняя при этом заготовки и проекты реформ. Остается, правда, опасность срыва страны в более глубокие исторические времена, как это было в XX века с Россией, Италией и Германией, но и здесь мы можем извлекать уроки из нашего прошлого – во всех этих случаях радикалы победили в результате неумения договариваться более умеренных реформистских сил между собой.
Возвращаясь к судьбе инноваций в зависимости от фаз различных политических циклов, отметим, что вблизи выборов, особенно реальных выборов, значимых для носителей реальной власти в стране, именно будущие результаты выборов становятся особенно важными, реализация же инициированных ранее реформ явственно отходит на второй или даже третий планы. Именно это и случилось в 2007–2008 годах в России, когда предстоящие в 2008 году президентские выборы, в которых В.В. Путин уже не имел права участвовать, и он и его ближнее окружение искало выход из непростой ситуации, развитие административной реформы уже было далеко не в центре внимания власти и многие ее планы остались нереализованными
[228]. Сколь-нибудь влиятельных же общественных коалиций в поддержку этой реформы в то время просто не существовало
[229].
