И повторится всё как встарь.
И не станем, милый ты мой человек, забывать все эти наши дымы отечества: осенние, и сухие, и мокрые от дождей листья жгут, и перезимовавшие, волглые, чёрные, как обманутые надежды, жгут весной.
И одиноким градом Китежем стоят в клубах этих дымов дома, деревья, люди.
Глава 41
МАРИН<>ДАДА (переписка в мессенджере)
> Чтобы быть уверенным в себе, сначала «себя» надо как-то найти, обнаружить, что даёт мне ощущение самотождественности? Вот тебе – что?
> Давно хотел тебя спросить. Почему ты презираешь марксистов?
> Маркс – банкрот.
> Нет!
> Да! Просто вы думаете, что это дикие русские дикари уничтожили на стройках коммунизма миллионы душ человеческих, а у вас, офигенных европейцев, так не будет. БУДЕТ: почитай про Стэнфордский эксперимент. Там вовсе не дикари участвовали.
> Ну что ты такое говоришь: ((
> Вот ещё хотел спросить тебя про ожидание смерти. Представь, что ты читаешь, вернее, пытаешься дочитать полыхающую у тебя в руках книгу. Жар, страницы сворачиваются и чернеют, и рассыпаются у тебя на глазах. Ты видишь, что правая сторона, где конец, где финал, которого ты теперь никогда не узнаешь, эта сторона вся уже тоже охвачена огнём. Ещё низ страниц можно прочитать, но исчезают и они, бессмысленные без верхних своих половин. Вот он ужас, но ведь так и есть.
> А старые книги с неразрезанными страницами? На каждом книжном броканте таких знаешь сколько? Ещё неизвестно, что хуже:)
> Каково это, носить между ногами розетку?
> А ты попробуй.
> Pussy power:)
> Слушай. Вроде уже с пубертата все знают, как избавляться от излишков своей невостребованной сексуальной привлекательности, разве нет?
> С кем вообще все разговаривают? Типа «по-взрослому»? Да есть ли хоть один человек на свете, у которого есть кто-то, с кем он может быть совершенно самим собой, никак не редактируя, не цензурируя, не набивая цену, не приукрашивая и не обнуляя свои мысли, свои истории рассказать? Не угодничая тоже, не кастрируя самого себя?
И не ожидая кастрации от собеседника!
Самый большой ужас этого жуткого подросткового одиночества – это страшный страх, что никто, ни один человек никогда тебя не полюбит, а ты даже никогда не узнаешь почему.
> послушай проверь свои почтовые ящики! я или словил вирус или это какой-то глюк, но паранойя не помешает, сегодня на все мои ящики пришёл один и тот же ролик что исключает возможность случайно совпавшего спама. посмотри у себя словила от меня или нет?
> да
> не открывай
> а что там
> там какой-то тип печёт хлеб 15 минут и рассказывает как именно он это делает
> ахахаха и как же?
> вручную всё
> ну а комп чего
> в смысле
> если это вирус ты или вылететь должен был или сеть хакнули
> нет всё норм
> я сама посмотрю
> я предупредил
> OK
> я подумал а вдруг это ловушка???
> иногда сигарета это просто сигарета
> неуверен)
Марин быстро написала паре знакомых, кто перманентно был онлайн, с просьбой проверить, не сетевой ли вирус, и не словили ли уже её адресаты этот ролик, и, мгновенно без лишних слов получив ответы «нет» в обоих случаях, смело открыла ссылку.
Там какой-то невзрачный худой человек лет пятидесяти с очень светлой кожей, с большими выпуклыми глазами, одетый в белые широкие брюки и такую же рубаху, в фартуке, босиком, показывал свои владения и как он в них печёт свой хлеб. Довольно застенчивый в самом начале, смущённо улыбавшийся рядом с тюками с мукой и вёдрами с водой, взявшись за дело, он преображался вместе со своими хлебами.
Из слов пекаря следовало, что печёт он свой собственный хлеб по старинной технологии.
Вот такой-то: и во всех долгих подробностях любительской видеосъёмки с установленного напротив телефона или планшета он неторопливо замешивал перину теста, ловко оглаживая и легко ворочая её, и выходил в сад разжигать печь. На суету с сучьями и дровами босоного хозяина в нестриженой траве с мелкими цветами появлялась курица, делая независимый вид, а с нею – цыплята. Вот на древней деревянной лопате пекарь провожает в печь каждый круглый шар с похожим на руну надрезом и, когда достаёт бронзовые и золотые краюхи, они звонкие, как бубны. Он снова застенчиво улыбается глазами почти без ресниц, глядя в камеру, перед тем как выключить её.
Марин видит адрес, «по которому вы всегда можете купить или заказать этот хлеб», и отправляет ролик в «Корзину».
Глава 42
Всё-таки, хочешь не хочешь, а уже неумолимо подкрадывался сложный для любого джентльмена возраст: сумрачный лес, а ты в костюме денди, с тростью и бабочкой, лишним весом, бытовыми капризами и редеющей шевелюрой… Путь, конечно, до половины-то пройден, но что ждёт человека дальше, ведь с этого полпути уже не вернуться?
Становились теснее и быстрее протирались между ногами вельветовые бриджи, и лондонский портной, годами шивший на заказ для мистера Хинча его экстравагантные наряды, слал обеспокоенные послания с требовательной просьбой приехать для снятия новых, «возрастных» мерок. Бархатные камзольчики тоже как-то теперь жали в подмышках, и Доминик иногда ловил себя на новом, прежде не свойственном ему жесте: задумавшись, вдруг удобно, вроде Моны Лизы, сложить руки на выступающем брюшке.
Труднее давались поездки затемно на оптовый цветочный рынок. Поведенческие выкройки, отработанные за десятилетия внешне радушного отчужденного общения, всё ещё работали, и его цейлонцы издалека белозубо приветствовали своего первого покупателя при встрече, но самому Доминику всё труднее давались улыбки, особенно после пробок, с годами ставших совсем уже невыносимыми.
Теперь в дороге всё чаще хотелось только одного: чтобы вот он сидел не за рулём своего грузового микроавтобуса, а за рулём бульдозера или вообще макро танка и чтобы и наглые таксисты, и медлительные дамочки, и эти преподлейшие мотоциклисты, и многоликие попрошайки, бросавшиеся под колёса на каждом светофоре, – чтобы вся эта публика только бы прыскала в разные стороны от его гусениц, а кто всё равно бы лез, на тех он бы просто поворачивал дуло и смотрел в прицел.
О, если была б возможность выписывать нужные ему цветы по интернету, не рискуя получить невозвратные трупы свежести вместо нетронутой девственности каждого лепестка! Он бы не задумываясь делал эти заказы только онлайн. Но пока с задачей материализоваться из Сети худо-бедно справлялись только семена, луковицы и корневища.
Даже неизменно дарившие азарт и вдохновение поиски материалов, бесценных для создания его скульптур, – сколько же молодому мистеру Хинчу было от этих поисков удовольствия и радости, – как-то словно бы уже не касались его души…
