Конечно, и помимо приверженности «священным» экономическим принципам есть множество оснований полагать, что основанная на правилах система по-прежнему остается важнейшим геополитическим активом Америки
[905]. Однако на практике этот довод сталкивается с двумя проблемами. Первая заключается в убеждении, будто первоначальные преимущества указанной системы сохраняются в неизменности вплоть до настоящего времени. Это не так. Система могла обеспечивать какую угодно геополитическую «прибыль» для США в десятилетия после Второй мировой войны, однако она гарантирует все меньше стратегических «процентов» по мере возвышения развивающихся стран (нередко прибегающих к геоэкономическим методам)
[906]. Китай учредил более десятка параллельных структур, которые, по мнению аналитиков, призваны коренным образом изменить международный порядок – в ущерб Соединенным Штатам и на пользу Пекину
[907]. Это борьба за власть, как объяснил один высокопоставленный европейский чиновник, когда США не удалось отговорить сорок шесть стран (в том числе торговых партнеров Америки, кроме одного) присоединиться к программе нового китайского Азиатского банка инфраструктурных инвестиций
[908]. «Мы далеко ушли от мира 1945 года»
[909]. Вторая проблема состоит в том, что если американские политики действительно отвергают различные геоэкономические варианты вследствие заботы о благополучии основанной на правилах системы и ее геополитической ценности, тогда от внешней политики США можно было бы ожидать немалых усилий по укреплению и развитию этой системы.
Вскоре после отставки с поста председателя Объединенного комитета начальников штабов адмирал Майк Маллен рассказал о том, как это могло бы выглядеть. Когда его попросили прокомментировать черновой вариант проекта экономической дипломатии, подготовленный командой госсекретаря США Хиллари Клинтон, Маллен заявил, что этот «эскиз красиво изображает гору». Далее необходимо «преобразовать эскиз в новое видение для упорядочения нашей внешней и экономической политики». Маллен уподобил эту задачу по ее масштабам и целям внешней политике Америки после Второй мировой войны. Как и в первые послевоенные годы, когда все государственные служащие понимали, что их усилия – военные, экономические или дипломатические – направлены на восстановление либерального экономического порядка, так и сегодня, по словам Маллена, Соединенным Штатам требуется новое видение, чтобы реализовывать свои устремления в эпоху «после Бреттон-Вудских соглашений». Это видение должно объяснять, почему и каким образом наши ценности и интересы изменились за последние десять лет
[910].
Будь американские политики в самом деле убеждены, что «основанная на правилах система» представляет собой один из важнейших геополитических активов Америки, задача, которую описывал Маллен, не нуждалась бы в постановке, поскольку мы увидели бы усилия по укреплению порядка, подобного тому, который существовал в годы после Второй мировой войны. Но не похоже, чтобы нынешний американский советник по национальной безопасности, госсекретарь и министр обороны разрабатывали некую обновленную версию Бреттон-Вудских соглашений. Совсем наоборот: руководители США позволили провести реформу МВФ, которая фактически угрожает интересам Америки – в частности, она значительно усиливает влияние Китая в организации (при сохранении за Америкой уникального права вето). По мере роста активности Китая на международном рынке кредитования Вашингтон двигался в противоположном направлении, ликвидируя Экспортно-импортный банк и прекращая финансирование зарубежных клиентов, желающих приобретать американские товары. Администрация США также не выразила ни намека на готовность уделить хотя бы толику того внимания, которое отводится политическим кризисам и проблемам безопасности на Ближнем Востоке, планам Китайской Народной Республики по учреждению многосторонней альтернативы Всемирному банку. «Я долго искал слово, чтобы описать сложившуюся ситуацию, и мне кажется, что лучше всего подойдет „отступление“, – пишет Эдвин Труман, бывший чиновник министерства финансов, ныне сотрудник Питерсоновского института международной экономики. – Мы отступаем, избавляясь от своего центрального положения на международной арене»
[911].
Разумеется, это «халатное» отношение к геоэкономике становится важным, только когда соображения внешней политики и экономические тактики диктуют разнонаправленные курсы. Как отмечалось в главе 6, за последние несколько десятилетий сближение внешнеполитических интересов США с либеральными экономическими «рецептами» привело к тому, что подобные «разночтения» сделались редкостью. Но недавняя история с ТТП показывает, что время таких «счастливых союзов» истекает. И потому вполне разумно ожидать углубления разрыва между экономическими и геополитическими интересами.
