Пекин, по-видимому, постоянно уточняет для себя, каких именно вложений требует эта стабильность; прямые китайские инвестиции в Северную Корею все чаще не просто служат реализации геополитических целей КНР и поддержанию жизнеспособности Пхеньяна, но и как будто ориентируются на стимулирование экономических реформ. После ядерных испытаний 2009 года, когда Запад принял решение усугубить экономическую изоляцию Северной Кореи, Китай прибегнул к противоположной тактике, усмотрев возможность инвестиций в КНДР для переориентации ее политического и экономического курса в направлении реформ
[482]. Более 200 китайских предприятий вложили средства в Северную Корею, прежде всего в добычу природных ресурсов, обрабатывающую промышленность, строительство, продукты питания, медицину, транспорт и легкую промышленность, с 2003 года
[483]. Чтобы поощрить дальнейшее финансирование со стороны частного сектора, Китай в августе 2013 года учредил 490-миллионный фонд инвестиций в Северную Корею под эгидой правительственного Агентства зарубежных инвестиций
[484]. Юань сегодня является официальной расчетной единицей территории особых экономических зон в Расоне, Кымгансане и Синыйджу
[485]. Фактически, вследствие умелого применения геоэкономических инструментов, Китай едва ли не полностью контролирует Северную Корею.
Помимо «подталкивания» Пхеньяна к политическим и экономическим реформам, Китай использует свои инвестиции в Северную Корею для стимулирования «правильного» (с китайской точки зрения) геополитического поведения КНДР. «Соблазняя» КНДР развитием инфраструктуры, Пекин надеется побудить Пхеньян к участию в шестисторонних переговорах по прекращению северокорейской ядерной программы – например, эту цель явно преследовало выделение 24 миллионов долларов на строительство стекольного завода в 2004 году
[486].
Значительный торговый оборот и объемы китайской помощи Северной Корее могли бы оказаться на самом деле намного выше, учитывай статистика торговлю на черном рынке и содействие Китая в разработке и экспорте оружия Северной Кореи в другие страны-изгои
[487]. В конце 2009 года компания под названием «Юнион топ менеджмент» возникла в Гонконге – всего за несколько дней до переброски самолетами «Ил-76» северокорейского оружия из Пхеньяна в Иран
[488]. Запчасти для танков северокорейского производства и другая военная техника, предназначенная для Республики Конго, были обнаружены под мешками риса на корабле, который загрузили в Китае, в ходе дозаправки в Дурбане в начале 2010 года
[489]. Запчасти для ракет из Северной Кореи, предположительно доставлявшиеся в Сирию на китайском судне, были перехвачены в 2012 году у Пусана (Южная Корея). Такая «подпольная» торговля Северной Кореи позволяет Пекину благополучно уклоняться от выполнения обязательств по нераспространению оружия
[490].
Санкции ООН и США мало препятствуют китайской экономической помощи Северной Корее. С 2006 года Китай поддерживал все резолюции Совета безопасности ООН против Северной Кореи, но неизменно добивался ослабления предлагаемых мер. Несмотря на существующий список товаров, запрещенных для экспорта в Северную Корею (на 236 страницах) и прекращение контактов с северокорейским внешнеторговым банком «Квансон», Пекин успешно обходит международные санкции. Средства поступают в Северную Корею через банк Даньдуна, то есть через государственный китайский банк
[491]. Хотя объемы китайского экспорта в КНДР сократились в первой половине 2013 года до 1,59 миллиарда долларов, даже запрещенные к поставке товары проникают в страну через процветающий черный рынок того же Даньдуна
[492]. В конечном счете, планы Китая по расширению торговли, увеличению инвестиций и развитию инфраструктуры на северокорейской границе ложатся в основу геополитической стратегии, направленной на создание региональных буферов против озвученного США «поворота к Азии» и на укрепление китайского влияния; эти стратегические цели, вероятно, важнее обязательств Китая в рамках ООН
[493].
Правительство Си Цзиньпина, возможно, сознает, что ценность Северной Кореи как геополитического союзника уменьшается и что КНДР не станет проводить реформы и не откроется миру, как хотелось бы Китаю, вопреки щедрому и бесконечному экономическому стимулированию со стороны Пекина, которое нацелено на благоприятный результат. Пхеньян во многом сегодня превращается в помеху и обузу для Пекина, но все не так просто. Само увеличение геополитических рисков, которыми поведение КНДР чревато для Пекина, не означает, что Китай может или захочет отказаться от поддержки Пхеньяна. Пускай это, возможно, лишь хорошая мина при плохой игре, у Китая в руках по-прежнему все козыри, в первую очередь благодаря его геоэкономической политике в последние пятнадцать лет. Когда мы оцениваем геоэкономические перспективы конкретной страны, как и в случае геополитических вариантов, нужно принимать во внимание не только соотношение издержек и прибылей, но и сопоставление с наилучшими альтернативами. В данной ситуации Пекин явно полагает, что наилучшая альтернатива – усиление геоэкономического давления на Пхеньян – сулит коллапс Северной Кореи.
