Я повернул голову в сторону входа, случайно мазнув губами по носу спящей Альер. Красноватое марево перед глазами почти рассеялось. Пространство с ложем принцессы было огорожено полупрозрачной стеной, по которой часто бежали голубоватые волны света. Кажется, на одном из видео, что я смотрел, так выглядели защитные поля.
За полупрозрачной стеной толпились люди. Много людей.
Космодесантники в уже знакомых мне доспехах, какие-то остроносые платформы, висящие в воздухе и чутко «нюхающие» окружающее пространство носиками то ли излучателей, то ли сенсоров. И белая головка Розы, едва виднеющаяся за спинами заслонивших ее от меня «рыцарей». А те еще и выставили в мою сторону многообещающе выглядевшие стволы.
– Убрать оружие! – рявкнула Роза. – Всем выйти! Поле снять! Немедленно!
Дисциплина на уровне – никто даже не пикнул: «Но, ваше высочество, это же опасно! Он же вас покусает!» Правда, такому голосу сопротивляться – это нужна стальная воля – сразу видно достойную дочь своей матери.
Секунда-другая, и в палате не осталось никого. Роза подошла почти вплотную к ложу принцессы.
– Кей! – Она была… в непонятном настроении. – Как же ты нас напугал!
Что тут произошло? Чего они так всполошились?
И где огромный черный бублик? «Мнемоскоп», кажется? Я вижу только какую-то кучу серой пыли… И где, собственно, ложе? Лежим-то мы почему-то прямо на полу. Нет, на полу заниматься ЭТИМ, не спорю, куда удобнее, чем на узком специализированном постаменте… Ложе и «бублик» – моя работа? Судя по авралу – да, моя.
Не это ли причина, по которой я понадобился императорской дочке? И императорской мамке?
И тут меня слегка приподняло. Это Альер вдруг вздумалось набрать в грудь воздуха… и оглушительно чихнуть! Прямо мне в лицо!
Я не помню, как оказался в двух метрах от лежащей Альер. Помню только, как неосознанно вытирал чужие слюни с лица. Ну, да, воспитанно прикрывать рот ладошкой она не стала. А еще у нее зубы не чищены…
– Фу, гадость!
– Кей… – Голос Розы был каким-то очень-очень ровным и спокойным. Тихим и просящим. Она, не отрываясь, смотрела на Альер. – Кей, иди к себе, хорошо? – Она повернулась ко мне, улыбнулась и какой-то влажной тряпочкой стала вытирать мое лицо и грудь. – Не волнуйся ни о чем, Кей! Пожалуйста. Все хорошо. Я скоро приду. И ничего ТАКОГО больше не думай, пожалуйста.
Я направился к выходу, удержавшись от попытки вытереть губы, в которые напоследок меня поцеловала Роза. Зачем утираться? Наверняка салфеточка была с каким-нибудь дезинфицирующим составом. Девушка старалась – вытирала чужие слюни, септику наводила.
– Кей!
– Что?
– Одеться не хочешь?
В руки мне кто-то сунул сверток одежды. Я бездумно оделся и вышел из палаты принцессы. Мимо молчащих людей, набившихся в коридоре, выскользнул во внутренний парк и направился к себе. И ни капельки не удивился, когда пятерка «рыцарей» деловито потрусила следом. Прямо через парк, под любопытными взглядами пациентов и медперсонала.
* * *
Роза влетела в номер через четыре до-о-олгих часа. Как и у всех женщин, именно такой промежуток времени у нее, видимо, проходил в специальных таблицах под названием «я скоро приду». С другой стороны, я же не знаю, почему ее так долго не было – возможно, для этой задержки были достаточно веские основания.
– Одевайся! Прилично одевайся!
Я пожал плечами и зашарил в настройках одежды.
– Не то! – Роза поморщилась от выбранного мною набора одежды. – Зачем эта дурацкая надпись на кармане! А этот веселенький рисунок? Не то!
– У нас что-то намечается?
– Ага. – Поежилась она. – Мама… Ее императорское величество намечается. Желают поговорить. – Видимо, нетрудно было прочесть мое отношение к грядущему разговору с императрицей, потому что Роза без своих обычных подначек торопливо уточнила: – Не лично. По связи. Так что можешь все «приятные» ощущения поделить на шесть. У нас десять минут… уже девять. Дай линк к управлению костюмом – я тебе сама подберу!
Наглеет дев… старушка. Шарить по чужому ИБК, как у себя в кармане, – это личное, это прерогатива очень близких людей, например супругов. Видимо, она считает вопрос уже решенным. Но линк я ей дал – пока не переговорю с Кассиопеей, ссориться с наследной принцессой не стоит. Потом, конечно, тоже не стоит. Но тут: или – или.
– Что с Альер?
– А-а-атлична! – Роза действительно была искренне довольна. – Пришла в себя, выпила водички, сходила под себя и – снова баиньки. Родственники понабежали. – Она помолчала. – Кей…
– М-м?
Она опустила глаза и стала поправлять стоячий воротничок моей зеленовато-белой рубашки. Типа испытывала смущение и мялась. Так и захотелось ляпнуть: «Рожай уж!»
– Подумай, пожалуйста, над моим предложением, Кей! Не хочешь в штаб флота, можно пойти на службу в Контроль… гарантирую – ты пройдешь все проверки!
Херасе, предложение!
– У тебя там еще один сын работает? В Имперской службе контроля?
– Нет. – Роза вздохнула и на полную мощность врубила режим «я такая смущенная-смущенная, мне так стыдно-стыдно, я такая виноватая-виноватая». – В ИМСЛУКОНе служу я… в директорате. Это, вообще, моя лавочка, если честно… вот…
С другой стороны, никто не мешал мне узнать об этом заранее…
– А какое у тебя звание, Роза?
Да! Я все-таки задал этот вопрос! Мы неисправимы в своем стремлении испоганить самим себе жизнь! И при выборе между правдой и спокойной житухой некоторая несознательная часть населения почему-то склонна выбирать первый вариант… при всем его очевидном вреде. Мазохизмом отдает.
– Генерал-фельдмаршал империи. – Шмыгнула она носом.
«Артистка, ты б еще носочком туфельки ковер поковыряла…»
– Ясно… – неопределенно протянул я. Роза вскинула наполненные слезами испуганные глазки («Верю! Верю!»), и я добавил с улыбкой: – Фельдмаршалов я еще не трахал.
Тепло так улыбнулся, всепрощающе и нежно. Как я уже сказал, СЕЙЧАС ссориться с принцессой не входит в мои планы. Роза облегченно перевела дух. Что она на самом деле подумала и поверила ли моей непрофессиональной (ну, извините, какая есть!) актерской игре – не знаю. Думаю, это далеко не первый раунд убеждения друг друга в искренности чувств и благих намерениях. Но, надеюсь, следующий раунд произойдет не скоро. А если повезет, то не произойдет вовсе…
– По сигаретке… успеем? – спросил я, бросив взгляд на столик.
– Ни… – помотала она головой, – давай после. Вот с мамой поговоришь, и тогда покурим, отметим!
Не-е-ет, милая, «после» ты будешь не в настроении что-то отмечать. Очень-очень сильном «ненастроении». Или я совсем не понимаю двухсотлетних старушек…
* * *
