27 июня 1918 г. всех генштабистов ускоренного выпуска причислили к корпусу офицеров Генерального штаба
[199]. По воспоминаниям Иоакима Вацетиса, «молодые академики с охотой пошли на войну, начавшуюся на востоке. Не было поэтому налицо никаких причин отказывать им в переводе в Генеральный штаб. Хлопоты на этот счет взял на себя Теодори. С первых же шагов он встретил сильное сопротивление в лице представителей верхов старого Генерального штаба, сгруппировавшихся около Высшего военного совета и Всероглавштаба. Имея близкое соприкосновение с Военным комиссариатом (Наркомвоеном. — С.В.), старики сумели внушить тем, от кого зависело решение вопроса, что выпуск 1917 года — недоучки, что им надо сначала откомандовать ротой, а потом вернуться снова на академическую скамью и написать 3 военнонаучных доклада, как это сделали когда-то они — старые генштабисты. Ходатайство Теодори было отклонено. Тогда Теодори обратился ко мне за содействием и просил меня походатайствовать перед Л. Троцким. Я взял у Теодори заготовленный проект приказа о переводе в Генеральный штаб молодых академиков выпуска 1917 года и список этого выпуска и явился к Л. Троцкому. Я привел целый ряд мотивов, говоривших в пользу этого революционного выпуска. Л. Троцкий уважил мои доводы и тут же при мне написал приказ о переводе в Генеральный штаб всего выпуска 1917 года. Тов. Теодори отплатил мне тем, что в эту тяжелую для меня минуту (назначения Главнокомандующим Восточного фронта. — С. В.) он откровенно и правдиво обрисовал мне военное положение РСФСР и развернул передо мною всю картину той организационно-оперативной галиматьи, которой занимался М.Д. Бонч-Бруевич»
[200]. Фактически в Теодори и его однокурсниках Иоаким Вацетис увидел тех людей, на которых можно будет опереться.
Вацетис так описывал процесс создания Полевого штаба: в результате пополнения 30 сентября 1918 г. Реввоенсовета Республики его «самостоятельность оказалась сильно стесненной. Некоторые проекты не могли быть даже поставлены на обсуждение, ибо им грозил провал. Чтобы выйти из создавшегося положения, мне нужно было оторваться от РВС Республики. Я решил использовать данную мне власть и приказал временному начальнику штаба тов. Майгуру подготовить сформирование специального штаба для Главнокомандующего в Серпухове. Штаб этот получил название Полевой штаб, куда перешла часть работников из Штаба РВСР, а этот последний был ликвидирован. Полевой штаб был подчинен непосредственно мне и являлся моим рабочим органом. Состав Полевого штаба был довольно ограниченный, но в нем были представлены все управления, необходимые для той огромной творческой работы, которую предстояло нам выполнить. С большим сожалением должен отметить, что мой начальник штаба Восточного фронта тов. Майгур по своей скромности отказался занять должность начальника Полевого штаба — на эту должность был назначен генштаба Костяев Ф.В.»
[201] К воспоминаниям Вацетиса следует относиться критически: так, например, П.М. Майгур не возглавил штаб отнюдь не вследствие своей «скромности».
Нападки на будущих сотрудников Полевого штаба начались еще весной — летом 1918 г. Генштабистов 1917 г., занявших ключевые посты в Оперода, а затем достаточно серьезные посты в Полевом штабе и на фронтах, опасался ряд видных большевистских организаторов, находившихся на военной работе и боявшихся военного переворота (член коллегии Наркомвоена М.С. Кедров, военком Северного фронта Л.М. Глезаров и др.). Летом 1918 г. в Петрограде будущего начальника Полевого штаба генерала Ф.В. Костяева «предательски», «без всякого повода» арестовал большевик Л.М. Глезаров и освободил «только по настоянию центральной власти»
[202].
Формально большевистским комиссарам развязало руки объявление массового «красного террора» 2 сентября 1918 г. Уже 4 сентября был опубликован приказ о заложниках, разосланный всем советам наркомом внутренних дел Г.И. Петровским, в котором указано: «Тыл наших армий должен быть, наконец, окончательно очищен от всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков… ни малейшей нерешительности в применении массового террора»
[203]. В начале сентября консультант Оперода и будущий организатор Полевого штаба Г.И. Теодори ходатайствовал перед фактическим руководителем центрального военного аппарата Э.М. Склянским о срочном командировании в Оперод генштабиста Н.Н. Доможирова, которого 3 месяца задерживали в Петрограде. 11 сентября Склянский сообщил Теодори, что Доможиров «под подозрением». Теодори апеллировал к Главкому И.И. Вацетису, высоко ценившему генштабистов 1917 г. и лично консультанта Оперода
[204]. Георгий Иванович «категорически» ручался за своих коллег — генштабистов Доможирова, Б.И. Кузнецова, Г.Я. Кутырева, И.Д. Чинтулова и других, ссылаясь на доверие Л.Д. Троцкого, «оберегавшего» их.
К тому же после создания в сентябре 1918 г. нового высшего военного органа — Революционного военного совета Республики — во главе с Львом Троцким началась перетряска аппарата военного управления. В частности, высшее военное руководство планировало влить Оперативный отдел Наркомвоена во Всероссийский главный штаб (Всероглавштаб). В случае такой реорганизации генштабисты 1918 г. выпуска попадали в подчинение тем старым генштабистам, с которыми они ожесточенно боролись вот уже около полугода. 11 сентября Теодори заявил высоко ценившему ему Главнокомандующему всеми вооруженными силами И.И. Вацетису: «Я прошу категорически не соглашаться на влитие Оперотдела во Всероссийский главный штаб, ибо это равносильно уничтожению инициативной группы работников, которая растворится в массе саботантов
[205], а потом нас постепенно рассеют или заарестуют… Особенно остро в случае передачи Оперотдела во Всероссийский главный штаб станет вопрос с разведывательным, военным контролем, оперативным и учетным отделениями… Если же все интриги и старания отдельных групп увенчаются успехом, то, безусловно, работать во Всероссийском главном штабе мы не будем, дабы не нести нравственную ответственность за тот характер работы, который там идет и будет идти. Предпочитаем тогда уйти в сторону от работы, ибо тогда фактически выяснится, насколько необходима была продуктивная работа отдела, та энергия и способность к творчеству и созидательному труду, которая за эти 2–3 месяца могла уже перейти к исполнению элементарных военных требований»
[206]. Рассказ Теодори полностью подтвердил сам А.А. Свечин в «Автобиографии». Генерал в 1935 г. (!) указал, что до марта 1918 г. он был «враждебно настроен к Октябрьской революции». В марте он присутствовал на совещании в Смольном, после которого и поступил на службу в советское военное ведомство. Когда Свечин занимал должности в Смоленском районе Завесы, он столкнулся с «местными коммунистами, которые не выполняли приказов центра, которые я послушно проводил в жизнь. Напряженность этих отношений заставила меня согласиться на предложение Троцкого — принять должность начальника Всероссийского главного штаба. Эта должность занималась мной с марта по ноябрь 1918 г. Я держался по всем вопросам диаметрально противоположного мнения по сравнению с Главнокомандующим Вацетисом. Троцкий всегда поддерживал последнего. Это обстоятельство и убедило меня в безнадежности моей работы и вынудило просить меня заменить другим, более пригодным и покладистым человеком»
[207]. Здесь нужен комментарий: И.И. Вацетис стал Главнокомандующим Восточным фронтом (по сути Верховным, т. к. именно на Восточном фронте решалась судьба революции) в июле 1918 г., причем в этот период сам Троцкий назвал его кандидатуру на пост Главкома «смехотворной». Дело в том, что «гений» Вацетиса был хорошо известен Троцкому: еще в начале июля 1918 г. на секретном заседании о судьбе отдела всеобщего военного обучения он предстал во всей красе. Вопреки общему решению об оставлении отдела в структуре Всероссийского главного штаба, заведующий отделом Л.Е. Марьясин, И.И. Вацетис и Туровский остались при особом мнении: отдел не должен входить в состав штаба. При этом Марьясин и Туровский, отстаивая свои интересы, предлагали непосредственно подчинить отдел наркому по военным делам, а Иоаким Вацетис, по добродушному заявлению Льва Марьясина, «настаивал даже на образовании из него особого народного комиссариата». Естественно, характеризуя кандидатуру Главкома как смехотворную, Троцкий не кривил душой: во-первых, позиция говорит о наивности Вацетиса, во-вторых, совершенно очевидном, непонимании линии наркома — на максимальную централизацию государственного (в частности, военного) аппарата
[208]. Следовательно, описываемая Свечиным ситуация, скорее всего, сложилась уже после создания Реввоенсовета Республики. Слияние Оперода со Всероглавштабом не состоялось. Теодори сотоварищи удалось отстоять свое положение в советском военном ведомстве.
