– Историки делают это, чтобы глубже понять ощущения людей давнего прошлого.
Чеди порозовела от наплыва смешанных чувств. Второй раз в тесном мирке из тринадцати людей она недооценила человека. Положительно, нельзя считать себя социологом раньше пятидесяти лет. Хорошо, что машинная лингвистика – область, в которой она может верить в себя. Сколько еще сюрпризов принесет ей дальнейшая работа с товарищами по экспедиции? Она пошла в свою каюту, бросив искоса взгляд на Фай Родис. Опершись на спинку кресла, та смотрела на недоброе мерцание созвездия Красных Солнц. Чеди вдруг вспомнилась картина одной из художественных выставок. Безотрадный ландшафт: гряды бурого камня, осклизлые и покрытые извилистыми полосами грязно-коричневой растительности – длинных, стелющихся, похожих на водоросли косм. Низкое облачное небо подпиралось, точно колоннами, рядами красно-ржавых ажурных башен. На балках ближайших загадочных построек висели те же коричневые клоки, отклоненные в сторону упорным и равномерным ветром. Спереди крупным планом была изображена женщина в сложном скафандре. Верхняя часть шлема, приподнятая на манер забрала древних рыцарей, открывала часть лица. По характерным очертаниям лба, переносицы, бровей и глаз Чеди теперь безошибочно узнала Фай Родис, хотя нос, рот и подбородок скрывались в сложном респираторном устройстве. Да, несомненно, она была там, на мокрых планетах инфракрасных солнц! А следовательно, короткий, предпоследний прыжок «Ноогена» произошел с участием Фай Родис. И она молчала, чтобы Чеди и ее товарищи, не бывавшие в нуль-пространстве, не ощущали себя зелеными новичками перед ней.
Чеди не знала еще многого. Впрочем, и сама Фай Родис не подозревала, что в этот самый момент среди гор Предкавказья сидел у исполинского телескопа автор картины, известный астроном. Подбадривая себя пилюлями, снимающими сон, он дежурил третью ночь. Перед ним, усиленные в миллион раз, мерцали на экране красные точки пятизвездного скопления в созвездии Рыси. Где-то там, может быть у этого ничтожного красного огонька выше скопления, в тысячах лет пути светового луча, должен вынырнуть «Темное Пламя». На нем незабываемая Фай Родис, чьи многоликие образы теперь сможет истребить в его памяти только смерть…
Именно в этот момент в сфероиде пилотской кабины Фай Родис и Гриф Рифт тоже смотрели на алую звезду. Инженер-пилот догадался правильно – тусклое светило, казавшееся на экране маленьким диском, было солнцем Торманса.
Вир Норин и Мента Кор уже определили расстояние – триста восемьдесят миллионов километров предстояло пройти звездолету на анамезонных моторах – обычных космических двигателях. Если бы звездолет не был полностью заторможен, а шел хотя бы с так называемой «скоростью подхода» в 0,1 Л, то он мог достичь Торманса ровно через три с половиной часа. Но разгон и затем торможение «Темного Пламени» требовали еще около тридцати часов.
Победно зазвучали сигналы, загнавшие людей в амортизационные кабины магнитных шахт.
«Темное Пламя» скачками понесся по новому курсу. Еще до появления ЗПЛ обычные звездолеты, оборудованные магнитными гасителями инерции, получили прозвище «звездных кенгуру» именно за эту способность невероятно быстрого набора скорости.
Див Симбел и Соль Саин настроили автоматы управления корабля, чтобы пройти набор скорости, полет и торможение в едином цикле. Весь экипаж, погруженный в смягчавший неудобства гипнотический сон, не покинул амортизационных кабин. Никто на корабле, кроме ведущих путевую съемку и журнал роботов, не мог наблюдать, как вырастало алое солнце, меняя окраску на все более красный цвет. Сначала оно росло медленно, затем стало приближаться с угрожающей быстротой, изливая на звездолет свою огненную силу. Достигнув в поперечнике почти двух метров, оно выглядело не плоским диском, а шаром в широко раскинувшейся светящейся мантии. Оно отдалилось столь же быстро, как только корабль прошел анастерий, и сравнялось в размерах с Солнцем, видимым с Земли.
Звездолет закончил описывать точную кривую. Его скорость упала до назначенного минимума. В отдельной маленькой кабине, где дремали Див Симбел и Вир Норин, заработали аппараты пробуждения, которые разбудили бы дежурных в случае любой неполадки в ОЭС. Вскоре все тринадцать человек собрались в пилотском сфероиде, глядя на приближавшуюся планету. Вторая от своего светила и много ближе к нему, чем Земля к Солнцу, она тоже имела лишь один удаленный спутник экваториального обращения. Астронавты хорошо знали чистую голубизну родной планеты, становившуюся все ярче и радостнее по мере приближения к ней. Торманс же оказался густо-синим, а там, где сгущения облачного покрова отражали и слабее рассеивали лучи красного солнца, – фиолетовым. В густоте окраски планеты был оттенок неприветливости. Более нервные, чем звездолетчики, люди, может быть, увидели бы во внешнем облике Торманса нечто зловещее.
Темно-синий шар висел в черном небе, а под ним, едва заметный, плыл пепельный диск спутника.
– Все же Торманс, наверное, был третьей планетой, – громко сказал Тор Лик. – Первая давно упала на свое светило, как то будет с нашим Меркурием. Звезда эта старше… – Астрофизик умолк, глядя на приемный экран передних локаторов, прочерченный дугой пунктира.
Гриф Рифт бросился к пульту, но Олла Дез опередила его и включила связь. В длинном окошке под локатором побежали короткие вертикальные столбики, а переводная машина стала выпевать две ноты – ре и соль, повторяя их без перерыва.
– Язык Кольца! – воскликнул Гриф Рифт.
Олла Дез передвинула индекс переводной машины. Тотчас в окошке проема побежали цифры: 02, 02, 02, 02… – галактические позывные станций Великого Кольца. Звездолет вызывали!
Какие-то неслыханно чувствительные локаторы обнаружили приближение «Темного Пламени» и теперь обращались к нему на языке, общем для миллионов планет галактики и внегалактических звездных скоплений, объединенных в могучий союз Великого Кольца. Даже галактика М-31, или Туманность Андромеды, теперь с помощью звездолетов прямого луча присоединяет колоссальную мощь своего коллективного разума, своего Кольца, к нашему, и это только самое начало новой эры ЭВР. Этот условный язык, расшифрованный сыном Земли, незабвенным Кам Аматом, готовился зазвучать в обычных символах с планеты Торманс!
Но тогда как неверны были земные представления о ней! Если тормансиане входят в Кольцо, знают его язык и общаются с братьями по разуму, то никакой планеты мучений не существует. Это миф, ошибка, вызванная случайным непониманием. Вероятно, мышление цефеян слишком отличалось от обитателей созвездия Дракона, пославших ЗПЛ в двадцать шестую область восьмого оборота, и это не могла проверить станция Великого Кольца, передавшая сообщение Земле!
Чеди Даан показалось, что в звездолете повеял ободряющий ветер далекой Земли. Вместо того чтобы стучаться в двери негостеприимной, возможно враждебной, планеты, они приходят зваными гостями, равные к равным. Все будет понятно тормансианам, и напрасны опасения обидеть или быть обиженными недоверием и боязнью.
Товарищи Чеди разделяли ее радость. Только в остром лице Оллы Дез промелькнуло на миг разочарование. Из неосознанного желания подражать Фай Родис Чеди Даан прежде всего посмотрела на нее, уловив брошенный Гриф Рифту взгляд веселого облегчения, почти торжества. Фай Родис слегка откинулась назад, чтобы не отворачиваться от экранов, и подала Гриф Рифту руку таким жестом, что Чеди пришла в восторг… Она еще никогда не смотрела на главу экспедиции как на женщину, особенно рядом с такими блестящими представительницами своего пола, как Олла Дез и Эвиза Танет. А сейчас в Родис будто соединились нежность матери, доброта врача и радость сознавать себя прекрасной.
