Я уже хотел положить трубку, как вдруг услышал весть, от которой у меня захватило дыхание.
«…Больше бодрости, товарищи! Правительством сегодня получено чрезвычайно важное сообщение, которое в корне может изменить положение…»
И, повысив голос, диктор отчетливо сказал:
«Алло! Алло! Ноздря Ай-Тойона! Есть! – Потом своим обыкновенным голосом диктор добавил: – Вам, товарищи, непонятно это обращение, но скоро вы все узнаете о ноздре Ай-Тойона и вздохнете – в буквальном смысле слова – вздохнете с облегчением».
Первый вздохнул с облегчением я.
«Ноздря Ай-Тойона. Есть!» Это были условные слова, которые я просил мне сообщить по радио в том случае, если Николе удастся передать письмо моему заместителю Ширяеву. А Ширяев должен был передать мой доклад в Москву. Итак, Никола жив, и правительство знает все о подземном городке мистера Бэйли!
Я быстро оделся и побежал на площадку. Норы еще не было. Небо пело огнями. И мне казалось, что эта песнь была уже не такая холодная, чуждая Земле. Мне самому захотелось петь, кричать. И я вдруг запел, впервые за долгое время моего заключения:
За благом вслед идут печали,
Печаль же ра-адости залог…
– Вы с ума сошли! – услыхал я за собою голос Норы. – Вас могут услышать. Петь на морозе?! Вы простудите горло.
– Да, я с ума сошел! Пусть услышат. Пусть простужу горло. Никола жив! «Ноздря Ай-Тойона! Есть!»…
– Что с вами, Георгий? – впервые назвала меня Нора по имени.
Я вдруг схватил ее, поднял на воздух и закружил по площадке.
– Сумасшедший! Пустите меня и расскажите, в чем дело.
– Ух, слушайте! Все прекрасно. Я получил весть по радио. Никола жив! Он отнес мое письмо по назначению. Мы должны ждать скорого наступления событий. Плененный воздух скоро будет освобожден. И мы с вами скоро взлетим на воздух! Но это ничего. Постараемся бежать в последнюю минуту, когда над нами зареют бомбовозы. О, это будет великолепный день!
– Георгий, неужели это правда? – воскликнула она, и румянец вновь показался на ее щеках.
Ее радость была не меньше моей. Однако скоро сияющее лицо девушки омрачилось. Я уже мог безошибочно читать все оттенки выражения этого лица. Она опять думала об отце. Его поведение все еще оставалось для нее мрачной загадкой. Потом мысли Норы приняли другое направление.
– Вам пока не надо отправляться в опасное путешествие, – сказала она. – Это хорошо. Но вообще радоваться нам еще преждевременно. Мистера Бэйли не так-то легко победить. Он будет защищаться до последней крайности. Он страшный противник.
– Пустяки! – крикнул я. – Не может один человек устоять против сил всего государства, против мира.
– Как знать? – ответила Нора. – Вы не можете вообразить, какими страшными орудиями разрушения обладает мистер Бэйли.
– Но по крайней мере это будет борьба, а не безропотное подыхание. И потом… у мистера Бэйли есть «внутренние враги». Правда, их немного, но они могут быть опаснее вражеских армий.
– Этих внутренних врагов только двое: вы и я, – сказала Нора. – Но вы правы. Они могут сделать много. О, если бы и мой отец!.. – Она опустила голову.
Потом вдруг выпрямилась и решительно сказала:
– Настанет минута, и я поставлю отцу прямой вопрос: друг он или враг!
Ледяной ветер вдруг потянул снизу. Из кратера послышалось гудение.
– Вентилятор опять заработал, – сказала Нора. – Мистер Бэйли спешит переработать остатки воздушного сырья. Холодно… Идем…
В этот вечер я простился с Норой, унося с собою воспоминание о ее улыбке, как будто я увидел солнце после долгой зимы.
И опять я уселся за радиоприемник.
«Коминтерн» передавал последнее правительственное сообщение.
Начальнику экспедиции Ширяеву удалось установить центр направления ветров. Правительство снаряжает новую экспедицию для полного выяснения причин необычайного поглощения воздуха на такой-то широте и сто тридцать пятом градусе восточной долготы.
Я улыбнулся, выслушав это сообщение. Я знал, что Ширяев никуда не двигался из Верхоянска. Честь открытия «точки поглощения воздуха» была приписана ему по моему совету, чтобы отвести от меня подозрение мистера Бэйли, которому, конечно, будет передана эта важная радиотелефонограмма. Я представлял, как взбесится мистер Бэйли, узнав, что местоположение его подземного городка уже открыто. Это должно показаться ему тем более правдоподобным, что его мощные вентиляторы некоторое время бездействовали, и работники экспедиции могли довольно близко подойти к кратеру без риска быть втянутыми воздушным потоком.
Как обычно, наше правительство действовало быстро и решительно. К сожалению, я ничего не мог сообщить Реввоенсовету о вооруженных силах мистера Бэйли: это для меня оставалось тайной. Мне удалось только узнать, что население городка не превышает пятисот человек. Меня сначала удивляло такое небольшое количество рабочих и служащих. Но у мистера Бэйли все было механизировано и рационализировано до последней возможности.
Пятьсот человек против целой армии – ничтожная горсточка! Но какие машины истребления пустят в ход эти люди? Я мог только предупредить наших бойцов, что борьба предстоит трудная и надо быть готовым ко всяким неожиданностям.
Так или иначе, развязки ждать недолго. Карты сданы, игра начата…
* * *
Мистер Бэйли приказом объявил городок на военном положении. «Гарнизон» подготовлялся к осаде. На гребне кратера появились сторожевые вышки с установленными на них радиоушами, улавливавшими звуки. В склонах с внешней стороны кратера открылись люки, о существовании которых я не знал, и иллюминаторы с толстыми стеклами. Грозные дула пушек выглядывали из отверстий люков. Как будто облегчая путь врагу, гигантские вентиляторы опять бездействовали.
Приближалась весна. Стояла тихая, безветренная погода. Солнце после зимней спячки начало выглядывать из-за горизонта, освещая снежные вершины гор багровым светом.
Настали дни напряженного ожидания. Но в городке не чувствовалось особого оживления. Он казался таким же безлюдным и мертвым, как всегда. Работы в лабораториях не прекращались. Но, по-видимому, лаборатории и мастерские работали теперь «на оборону». Беспрерывно сновали подъемники, доставляя снаряды на скрытые батареи. Машины заменяли целые армии людей.
Я и Нора по-прежнему занимались в нашей лаборатории, превращая длинные столбцы формул профессора Энгельбректа в новые способы обработки и переработки нашего воздушного «сырья». Мы проделывали ряд опытов, не зная их конечного синтеза, их результатов и целей. Это очень заботило Нору. Быть может, мы способствовали изготовлению новых способов истребления человечества? На вопросы Норы отец не отвечал ничего определенного.
Вечерами мы с Норой выходили на нашу площадку и наблюдали пустынное небо. Летучих вестников не было (я был убежден, что новая экспедиция появится на крыльях). Главные Воздушные Силы СССР находились далеко от нас, и я высчитывал, как скоро они могут быть сюда переброшены. По моим расчетам, должно было пройти еще несколько дней, прежде чем аэропланы зареют над нашими головами, неся нам смерть, но человечеству освобождение…
