– Сомнения? С какой стати? Я даю этим ничтожествам шанс умереть в бою за что-то стоящее.
– Да, ты теперь часто говоришь подобное. Раньше ты был другим.
– Я научился принимать мир таким, какой он есть. – Садеас развернул коня. – На это способны лишь немногие люди. Большинство бредет вслепую, надеясь, грезя и притворяясь. Им не добиться ни одной шквальной перемены в этой жизни. Нужно смотреть миру прямо в глаза, осознавать всю его грязную жестокость. Надо признавать его порочность. Смириться с ней. Только так и можно достичь чего-нибудь стоящего.
Сжав колени, Садеас направил коня вперед, покинув Амарама.
Этот человек сохранит верность ему. Князья понимали друг друга. Даже то, что Амарам сделался осколочником, ничего не изменит.
Когда Садеас и его передовой отряд приблизились к армии Хатама, он заметил группу паршенди, которые следили за ними с ближайшего плато. Их разведчики стали дерзкими. Он послал группу лучников, чтобы прогнали дикарей, а потом направился к фигуре в сверкающем осколочном доспехе во главе армии Хатама: это был сам великий князь верхом на ришадиуме. Преисподняя! Эти животные были несравнимо лучше любых лошадей. Как бы добыть одного?
– Садеас? – издалека заорал Хатам. – Что ты натворил?!
Мгновенно приняв решение, Садеас размахнулся и швырнул светсердце через плато, разделявшее их. Оно ударилось о скалу возле Хатама и покатилось по земле, излучая слабый свет.
– Мне стало скучно, – прокричал Садеас в ответ. – И я решил сберечь ваши силы.
Потом он продолжил путь, игнорируя новые вопросы. Сегодня Адолин Холин снова сражался на дуэли, и Садеас захотел на нее пойти – мало ли, вдруг юнец опять оконфузится.
Через несколько часов Садеас занял свое место на трибуне дуэльной арены, дергая широкий галстук на шее. Невыносимые штуки – модные, но невыносимые. Он не признался бы ни одной живой душе, даже Йалай, что с радостью переоделся бы в простой мундир, как Далинар.
Садеас, разумеется, не мог себе такое позволить. Не только потому, что никто не должен был увидеть, как он покоряется Заповедям и власти короля, но потому, что военная форма на самом-то деле была неправильной одеждой для этого времени. Битвы, которые они теперь вели за Алеткар, не имели ничего общего с мечами и щитами.
Когда играешь роль, важно нарядиться соответствующим образом. Мундир Далинара демонстрировал, что он проиграл, что он не понял, в какую игру ввязался.
Садеас в ожидании откинулся на спинку сиденья; тем временем трибуна заполнилась шепотами, как миска заполняется водой. Свободных мест не было. Трюк Адолина во время предыдущей дуэли привлек внимание, а все новое пользовалось успехом при дворе. Вокруг места, где сидел Садеас, было пустое пространство, дававшее ему уединение, хотя на самом деле он занимал простое сиденье, встроенное в каменные ступени открытых трибун, окружавших яму, на дне которой располагалась арена.
Тороль Садеас ненавидел ощущения, которые испытывал, снимая осколочный доспех, а еще сильней он ненавидел то, как его собственное тело выглядело. Когда-то ему смотрели вслед. Когда-то он был столь силен, что подчинял себе всех людей в комнате, они глядели на него, и многие вожделели. Вожделели его власти и того, кем он был.
Садеас это терял. О, он был все еще силен – возможно, даже сильнее, чем раньше. Но смотрели на него по-другому. Великого князя раздражали любые признаки того, что люди понимали: он утратил свою молодость.
Тороль шаг за шагом приближался к смерти. Эта участь ждала любого, верно, но он чувствовал ее близость. До рокового рубежа, надеялся Садеас, оставались десятилетия, но эта граница отбрасывала длинную-длинную тень. Единственная дорога к бессмертию лежала через завоевания.
Шуршание одежд возвестило о прибытии Йалай, которая опустилась на сиденье рядом с ним. Садеас рассеянно протянул руку, положил ладонь на ее поясницу и почесал в том месте, где ей нравилось. У нее было симметричное имя. Маленькое богохульство со стороны ее родителей – не каждая пара осмелилась бы намекнуть, что их ребенок столь свят. Садеасу такие нравились. Действительно, имя и было тем, что в первую очередь заинтриговало его в ней.
– Ммм… – сказала его жена со вздохом. – Отлично. Я вижу, дуэль еще не началась.
– Полагаю, вот-вот начнется.
– Хорошо. Ненавижу ждать. Говорят, ты отдал добытое сегодня светсердце.
– Швырнул Хатаму под ноги и уехал, как будто мне наплевать.
– Умно. Я до такого не додумалась. Ты подорвешь заявление Далинара о том, что мы противимся ему только из жадности.
Внизу на поле наконец-то вышел Адолин в своем синем осколочном доспехе. Несколько светлоглазых вежливо зааплодировали. С другой стороны арены Эраннив покинул собственную комнату для приготовлений; его отполированный доспех был натурального цвета, не считая нагрудника, выкрашенного в непроницаемый черный.
Садеас прищурился, все еще почесывая поясницу Йалай.
– Эта дуэль вообще не должна была состояться, – проворчал он. – Предполагалось, что все слишком его боятся или слишком им пренебрегают, чтобы принять вызов.
– Дураки, – негромко сказала Йалай. – Они знают, что должны делать; Тороль, я снабдила их необходимыми подсказками и обещаниями. И все-таки каждый из них втайне мечтает стать тем, кто победит Адолина. На мастеров дуэльного дела не стоит полагаться. Они дерзкие, вспыльчивые и слишком озабочены тем, как бы продемонстрировать всем свою мощь и прославиться.
– Нельзя допустить, чтобы план его отца сработал.
– Он не сработает.
Садеас покосился туда, где расположился Далинар. Их места находились не очень далеко друг от друга – можно было легко докричаться. Далинар на него не смотрел.
– Я построил это королевство, – тихо проговорил Садеас. – Йалай, я знаю, насколько оно хрупкое. Будет не так уж трудно все тут развалить. – И это единственный способ как следует отстроить все заново. Словно перековать меч. Остатки старого нужно расплавить, и только после этого можно браться за создание чего-то на замену.
Внизу началась дуэль: Адолин помчался через усыпанную песком арену на Эраннива, в руках у которого был старый меч Гавилара с его зловещими выступами. Адолин атаковал слишком быстро. Неужели мальчик поддался нетерпению?
Толпа светлоглазых притихла, а темноглазые начали кричать в предвкушении нового представления, как в прошлый раз. Однако это сражение не превратилось в рукопашный бой. Противники обменялись пробными ударами, и Адолин отступил, получив удар в плечо.
«Разиня», – подумал Садеас.
– Я наконец-то узнала, в чем причина того переполоха, что приключился в королевских покоях две недели назад, – заметила Йалай.
Садеас улыбнулся, не отводя взгляда от дуэлянтов.
– Ну разумеется, ты узнала.
– Покушение. Кто-то повредил балкон короля в неуклюжей попытке уронить его с высоты в сотню футов прямо на камни. Судя по тому, что мне сказали, почти сработало.
