– Клянусь десятым именем Всемогущего, – проговорил великий князь севшим голосом. – Ты живой?!
Юноша кивнул и рухнул на один из обитых бархатом королевских стульев, не заботясь о том, что замочит его или испачкает кровью. Он издал тихий стон – отчасти из облегчения при виде их всех, отчасти от изнеможения.
– Как? – изумился Адолин. – Ты упал. Я был почти без сознания, но точно помню, что я видел, как ты упал!
«Я связыватель потоков, – подумал Каладин, видя, как Далинар его разглядывает. – Я использовал буресвет». Он хотел сказать это вслух, но не смог. Не перед Элокаром и Адолином.
«Забери меня буря, я трус…»
– Я крепко в него вцепился, – объяснил Каладин. – Даже не знаю, как это вышло. Мы кувыркались в воздухе, и, когда ударились о землю, я не был мертв.
Король кивнул.
– Ты ведь сказал, что он приклеил тебя к потолку? – обратился он к Адолину. – Они, видимо, опускались вниз плавно, а не падали.
– Наверное, – согласился Адолин.
– Там, внизу, – с надеждой спросил король, – ты его убил?
– Нет, – сказал Каладин. – Он сбежал. Думаю, он не ожидал получить такой грамотный отпор.
– Грамотный? – переспросил Адолин. – Мы были как трое мальчишек, которые напали на ущельного демона с прутиками. Буреотец! Это самое позорное поражение за всю мою жизнь.
– По крайней мере, мы предупреждены, – с содроганием проговорил король. – Этот мостовик… из него получился хороший телохранитель. Ты заслуживаешь похвалы, юноша.
Далинар встал и пересек комнату. Эт очистил его лицо и заткнул нос, чтобы остановить кровотечение. У великого князя была рассечена кожа на левой скуле, а нос ему сломали явно не в первый раз за всю продолжительную военную карьеру. Обе раны выглядели хуже, чем были на самом деле.
– Откуда ты узнал? – спросил Далинар.
Кэл посмотрел ему в глаза. Стоявший за спиной великого князя Адолин, прищурившись, снова глянул на капитана. Потом глянул на его руку и нахмурился.
«Он что-то видел», – подумал Кэл.
Мало ему проблем с Адолином…
– Я заметил в темноте какую-то искру, – сказал Каладин. – И действовал по наитию.
В комнату влетела Сил и многозначительно посмотрела на него, нахмурившись. Но это не была ложь. Он действительно видел свет во тьме – ее свет.
– Много лет назад, – произнес Далинар, – я не прислушался к тому, что рассказывали свидетели нападения на моего брата. Они говорили, люди ходили по стенам, падали вверх, а не вниз… Всемогущий! Да что же он такое?
– Смерть, – прошептал Каладин.
Далинар кивнул.
– Почему он вернулся сейчас? – поинтересовалась Навани, придвигаясь к Далинару. – После стольких лет?
– Он хочет убить меня, – сказал Элокар.
Он стоял к ним спиной, но Каладин видел в его руке чашу. Король осушил ее до дна, потом тотчас же заново наполнил из кувшина. Темно-фиолетовое вино. Рука Элокара дрожала, пока он наливал.
Каладин посмотрел на Далинара. Великий князь все слышал. Этот Сзет пришел не за королем, а за Далинаром.
Князь не стал поправлять короля, и Каладин тоже промолчал.
– Что мы будем делать, если он вернется? – спросил Адолин.
– Не знаю. – Далинар уселся обратно на кушетку рядом с сыном. – Я не знаю…
«Займись его ранами, – прошептал Каладину голос его отца, лекаря. – Зашей щеку. Вправь нос».
У него был долг поважнее. Капитан вынудил себя встать, хотя ощущение было такое, словно его нагрузили свинцовыми гирями, и взял копье у одного из стражей у двери.
– Почему в коридорах так тихо? – спросил он Моаша. – Ты знаешь, где слуги?
– Великий князь, – ответил тот, кивая на Далинара, – послал пару человек в комнаты слуг, чтобы они вывели всех из дворца. Он подумал, что если убийца вернется, то может начать убивать всех подряд. Решил, что чем больше людей покинут здание, тем меньше случайных жертв.
Каладин кивнул, взял сферную лампу и вышел в коридор:
– Оставайтесь здесь. Я должен кое-что сделать.
Когда мостовик ушел, Адолин обмяк на своей кушетке. Каладин, разумеется, ничего не объяснил и не попросил у короля позволения удалиться. Забери его буря, он считает себя выше светлоглазых. Нет, наглец мнит себя выше короля, шквал побери!
«Но ведь он сражался рядом с тобой», – напомнил внутренний голос.
Сколько людей, светлоглазых или темноглазых, не побоялись бы выйти против осколочника?
Обеспокоенный, Адолин уставился в потолок. Он не мог видеть того, что помнил. Да и вообще, был не в себе после падения с потолка. Разумеется, шинец не рассек руку Каладина своим осколочным клинком. Рука ведь в полном порядке, в конце концов.
Но куда подевался рукав?
«Он упал вместе с убийцей, – подумал Адолин. – Он сражался и изобразил ранение, которого не было на самом деле». Не могло ли все это быть частями какого-то хитрого плана?
«Прекрати, – приказал он себе. – Станешь параноиком, как Элокар».
Он посмотрел на короля, который с бледным видом уставился на пустую чашу из-под вина. Неужели его величество и впрямь осушил весь кувшин? Элокар прошел к своей спальне, где наверняка было еще вино, и распахнул дверь.
Навани ахнула, и король застыл на месте. Повернулся к створке. На ее задней части кто-то расцарапал древесину ножом, и кривые линии складывались в ряд глифов.
Адолин встал. Несколько глифов были цифрами, ведь так?
– «Тридцать восемь дней, – прочитал Ренарин. – Всем народам конец».
Каладин устало шел по дворцовым коридорам, повторяя путь, по которому вел остальных совсем недавно. Вниз, к кухням, потом в коридор, где в стене прорезана дыра. Мимо места, где на полу остались пятна крови Далинара, к перекрестку.
Там лежало тело Бельда. Капитан присел, перевернул труп. Глаза были выжжены. Над мертвыми глазами – татуировки свободы, которые придумал Каладин.
Он зажмурился. «Я тебя подвел…» Лысоватый мужчина с квадратным лицом пережил Четвертый мост и спасение войска Далинара. Он пережил настоящую Преисподнюю и пал здесь, став жертвой убийцы – того, кто обладает силой, которую не должен иметь.
Каладин застонал.
– Он умер, защищая, – раздался голос Сил.
– Я обязан был помочь им выжить. Почему я просто не отпустил их на все четыре стороны? Почему я дал им эту службу и смерть в придачу к ней?
– Кто-то должен сражаться. Кто-то должен защищать.
– Хватит с них! Они пролили достаточно крови. Нужно их всех прогнать прочь. Пусть Далинар ищет других телохранителей.
– Они сделали выбор. Ты его у них не отнимешь.
