– Нам надо чаще смеяться, – заметила девушка.
– В этом доме смеху не рады, – проворчал Йушу, потягивая вино.
– Из-за отца? – спросила Шаллан. – Он один, а нас четверо. Просто надо быть веселее.
– Наше веселье не изменит фактов, – возразил Балат. – Хотел бы я, чтобы Хеларан никуда не уходил. – Он стукнул кулаком по ручке кресла.
– Тет Балат, не завидуй тому, что он путешествует, – мягко проговорила Шаллан. – Есть так много интересных мест, которые мы, скорее всего, никогда не увидим. Пусть хоть один из нас посетит их. Подумай об историях, что он принесет нам. О цветах.
Балат окинул взглядом зал из тусклого серо-коричневого и черного камня, с его робким камином, где играло красно-оранжевое пламя.
– Цвета. Я бы не возражал против того, чтобы здесь стало немного ярче.
Йушу улыбнулся:
– Что угодно будет лучше отцовской физиономии.
– Нет, не надо так говорить про его лицо, – возразила Шаллан. – Оно выполняет свой долг со знанием дела.
– А поточнее?
– Напоминает нам, что есть вещи похуже его запаха. Вообще-то, это весьма благородное Призвание.
– Шаллан! – выдохнул Виким. Он был совсем не похож на Йушу. Тощий, с глубоко посаженными глазами и волосами, остриженными так коротко, что своим внешним видом он напоминал ревнителя. – Не говори такие вещи, когда отец может услышать.
– Он поглощен беседой, – сказала Шаллан. – Но ты прав. Мне, видимо, не стоит насмехаться над нашей семьей. Дом Давар – стойкий и выдающийся.
Йушу поднял чашу. Виким отрывисто кивнул.
– Разумеется, – продолжила она, – то же самое можно сказать о бородавке.
Йушу едва не поперхнулся своим вином. Балат опять расхохотался от души.
– Прекратите балаган! – заорал на них отец.
– Это пир! – крикнул в ответ Балат. – Ты сам просил, чтобы мы вели себя как подобает веденцам!
Отец одарил его сердитым взглядом, потом вернулся к беседе с гонцом. Они сидели рядом за главным столом, и в позе отца было что-то просительное, а бастард великого князя держался прямо, с бесстрастным лицом, лишь изогнув бровь.
– Шаллан, клянусь бурей, – изумился Балат, – когда ты успела стать такой умной?
Умной? Она не чувствовала себя умной. Внезапно дерзость сказанных слов вынудила ее вжаться в спинку кресла. Эти вещи просто взяли и выскользнули из ее рта.
– Я всего лишь… прочитала все это в книге.
– Что ж, тебе надо читать побольше этих своих книг, малышка, – сказал Балат. – От этого здесь как будто делается светлей.
Отец ударил рукой по столу, от чего чаши подпрыгнули, а тарелки задребезжали. Шаллан встревоженно уставилась на него как раз в тот момент, когда он ткнул в гонца пальцем и что-то прошипел. Было слишком далеко, чтобы Шаллан расслышала, но она знала этот отцовский взгляд. Девушка много раз его видела перед тем, как светлорд Давар брал трость – или даже кочергу – и принимался охаживать кого-то из слуг.
Гонец плавным движением поднялся. Его утонченность казалась щитом, который сдерживал отцовскую несдержанность.
Шаллан ему позавидовала.
– Похоже, это бессмысленный разговор, – громко сказал гонец. Он смотрел на отца, но говорил так, чтобы слышали все. – Я был готов к этому. Великий князь наделил меня властью, и я желаю узнать, что на самом деле случилось в этом доме. Буду рад свидетельству любого прирожденного светлоглазого.
– Им нужно свидетельство светлоглазого, – тихонько сказал Йушу своим братьям и сестре. – Отец слишком важен, чтобы они могли его просто так устранить.
– Был один, – громко продолжил гонец, – который хотел рассказать нам правду. С той поры о нем ни слуху ни духу. У кого-то из вас есть его смелость? Пойдете ли вы со мной и расскажете ли великому князю о преступлениях, что были совершены на этой земле?
Он посмотрел на них четверых. Шаллан съежилась в своем кресле, пытаясь уменьшиться. Виким не отрывал взгляда от огня. Йушу как будто собрался встать, но потом опять схватился за чашу с вином, ругаясь, и его лицо покраснело.
Балат. Балат взялся за подлокотники кресла, словно намереваясь встать, но потом посмотрел на отца. Отцовский взгляд оставался напряженным. Когда его гнев раскалялся докрасна, он вопил и бросался вещами в слуг.
Но по-настоящему опасным он становился, когда гнев делался холодным, как сейчас. В такие моменты отец был тихим. В такие моменты не было слышно криков.
По крайней мере, его криков.
– Он меня убьет, – прошептал Балат. – Если я скажу хоть слово, он меня убьет. – Его былая бравада растаяла. Он уже не выглядел мужчиной, а казался перепуганным подростком.
– Шаллан, ты можешь это сделать, – прошипел ей Виким. – Отец не посмеет причинить тебе вред. Кроме того, это ведь ты видела, что произошло на самом деле.
– Я не видела, – прошептала она.
– Ты там была!
– Я не знаю, что случилось. Я ничего не помню.
Оно не случилось. Не случилось.
В камине шевельнулось бревно. Балат уставился в пол. Все молча сидели. Вокруг закружился и растаял вихрь полупрозрачных лепестков. Спрены стыда.
– Понятно, – протянул гонец. – Если кто-то из вас… в будущем… вспомнит правду, в Веденаре вы найдете внимательные уши.
– Тебе не разрушить этот дом, ублюдок, – прорычал отец, поднимаясь. – Мы стоим плечо к плечу.
– Полагаю, не считая тех, кто уже не может стоять.
– Убирайся отсюда!
Гонец одарил отца взглядом, полным отвращения и презрительной ухмылкой. Она словно говорила: «Пусть я ублюдок, но не пал так низко, как ты». Потом быстро ушел, забрав своих людей, и донесшиеся снаружи резкие приказы свидетельствовали о том, что он желает вновь отправиться в путь, невзирая на поздний час, поскольку у него есть другое поручение за пределами владений светлорда Давара.
Когда он уехал, отец уперся в стол обеими руками и выдохнул.
– Уходите, – велел он четверым детям, опустив голову.
Они медлили.
– Убирайтесь! – взревел светлорд Давар.
Братья бросились вон из комнаты, и Шаллан едва успевала за ними. В память ей врезался образ: отец медленно опускается в свое кресло, схватившись за голову. Его подарок – прекрасное ожерелье – лежал забытым в открытой коробке на столе прямо перед ним.
40
Палона
То, что они отозвались немедленно и с великим ужасом, неоспоримо, ибо речь идет о тех, кто в числе первых отрекся, отказался от своих обетов. Термин «отступничество» в те времена не применялся, но с той поры стал общеизвестным наименованием этого события.
