Шаллан перевернула страницу и выровняла дыхание. Она уже испытывала подобное раньше, когда на ее рисунках появились непрошеные гости – странные существа с головами в виде символов. Девушка позволила взгляду оторваться от книги и обратиться к стене – не прямо на узор, но чуть поодаль, словно она его не заметила.
Да, он был там. Выступающий, будто тисненый, и сложный, с завораживающей симметрией. Тонкие линии перекручивались и извивались внутри его «тела», каким-то образом приподнимая поверхность дерева, словно железный орнамент из завитков под расстеленной на столе скатертью.
Он был таким же, как те… существа. Символоголовые. Этот узор был похож на их странные головы. Девушка опять посмотрела на страницу, но не стала читать. Корабль качался на волнах, и светящиеся белые сферы в ее кубке позвякивали, смещаясь. Она глубоко вздохнула.
И взглянула прямо на узор.
Он тотчас же начал бледнеть, словно уходя вглубь досок. Но прежде, чем это случилось, Шаллан успела его как следует рассмотреть и снять Образ.
– Не в этот раз, – пробормотала художница, пока он исчезал. – Ты попался.
Она отбросила книгу, схватила угольный карандаш и лист рисовальной бумаги. Придвинулась ближе к свету. Рыжие волосы в беспорядке рассыпались по ее плечам.
Девушка работала неистово, обуреваемая яростным желанием завершить этот рисунок. Пальцы двигались сами по себе, обнаженная защищенная рука держала альбом ближе к кубку, который отбрасывал на бумагу блики света.
Она отшвырнула карандаш. Требовалось что-то более четкое, пригодное для резких линий. Чернила. Карандаш прекрасно подходил для отображения мягких оттенков жизни, но то, что рисовала Шаллан, не было жизнью. Оно было чем-то иным, чем-то нереальным. Она раскопала в своих пожитках перо и чернильницу, потом опять вернулась к рисованию, перенося на бумагу тонкие, замысловатые линии.
Девушка ни о чем не думала, пока рисовала. Искусство поглотило ее, и спрены творчества один за другим начали появляться вокруг. Десятки миниатюрных существ вскоре заполнили столик возле ее кушетки и пол каюты в том месте, где художница стояла на коленях. Спрены двигались, крутились, каждый был не больше ложки без черенка; они менялись, принимая формы недавно встреченных предметов. Она, как правило, их игнорировала, хотя раньше ей не доводилось видеть так много сразу.
Они все быстрее меняли формы, пока Шаллан сосредоточенно рисовала. Казалось, что узор невозможно воспроизвести. Его замысловатые составные части повторялись и повторялись, до бесконечности. Нет, даже перо не могло в совершенстве отобразить эту штуковину, но ей удалось ухватить главное. Она нарисовала исходящую из центра спираль, потом воссоздала каждый из сегментов, обладавший собственным водоворотом из тонких линий. Это походило на лабиринт, построенный ради того, чтобы сводить узников с ума.
Нанеся последний штрих, Шаллан поняла, что тяжело дышит, как будто пробежала большое расстояние. Девушка моргнула, снова увидев собравшихся вокруг спренов творения, – их были сотни! Они неторопливо исчезали один за другим. Шаллан положила перо рядом с сосудом с чернилами, который приклеила к столешнице воском, чтобы не скользил из-за качки. Подняла страницу, выжидая, пока высохнут последние чернильные линии, и почувствовала себя так, словно совершила великое дело – хотя понятия не имела какое.
Как только последняя линия высохла, перед Шаллан проступил узор. От бумаги донесся отчетливый звук – как будто кто-то вздохнул с облегчением.
Она вздрогнула, выронила лист и забралась с ногами на кровать. В отличие от предыдущих случаев, тисненый узор не исчез, хотя покинул бумагу, отделившись от совпадавшего с ним рисунка, и перешел на пол.
Она не могла описать это иначе. Узор каким-то образом перешел с бумаги на пол. Он подобрался к ножке ее кровати и обвернулся вокруг нее, поднялся и переполз на одеяло. Это не было похоже на то, как если бы что-то двигалось под одеялом. Линии были слишком резкими, ткань не растягивалась. «Что-то под одеялом» обладало бы расплывчатыми очертаниями, но эта штука выглядела отчетливо.
Существо приближалось. Оно не выглядело опасным, но Шаллан все равно затряслась. Узор отличался от символоголовых на ее рисунках, и при этом каким-то образом был таким же, как они. Расплющенной версией, без торса и конечностей. Абстрактным изображением одного из них, в точности как круг с несколькими линиями внутри мог бы условно считаться изображением человеческого лица на листе бумаги.
Те создания привели ее в ужас, являлись к ней в кошмарах, заставили беспокоиться о том, не сходит ли она с ума. Поэтому, когда плоское существо приблизилось, она вскочила с кровати и отодвинулась от него так далеко, как это было возможно в небольшой каюте. Потом с колотящимся сердцем распахнула дверь, желая немедленно найти Ясну.
Принцесса обнаружилась прямо за порогом – ее правая рука тянулась к дверной ручке, а левую она держала перед собой ладонью вверх. На ладони стояла фигурка из непроницаемой тьмы – мужчина в аккуратном модном костюме с длинным сюртуком. Увидев Шаллан, он растворился, превратился в тень. Ясна посмотрела на ученицу, потом – на пол каюты, где ползал по доскам узор.
– Дитя, надень что-нибудь, – велела принцесса. – Нам надо поговорить.
– Поначалу я надеялась, что у нас будут одинаковые спрены, – сказала Ясна, сидя на табурете в каюте ученицы. Узор оставался на полу между нею и веденкой, которая лежала лицом вниз на кушетке, подобающим образом одетая – в халате поверх ночной сорочки и с тонкой белой перчаткой на левой руке. – Но разумеется, это было бы слишком легко. После отплытия из Харбранта я заподозрила, что мы из разных орденов.
– Орденов, светлость? – переспросила Шаллан, робко тыкая карандашом в узор на полу.
Тот отпрянул, как испуганный зверек. Девушка была зачарована тем, как он приподнимал поверхность пола, хотя часть ее не желала иметь ничего общего с ним и с его неестественными, головокружительными завихрениями.
– Да. – Черный спрен, который сопровождал Ясну, больше не появился. – Известно, что у каждого ордена был доступ к двум потокам и лишь один из них мог совпадать с другим орденом. Способность, о которой идет речь, именуется связыванием потоков. Духозаклинание – одна из форм связывания, и она у нас общая, хотя мы относимся к разным орденам.
Шаллан кивнула. Связывание потоков. Духозаклинание. Это были таланты Сияющих отступников, способности – как предполагалось, мифические, – которые сделались их благословением или проклятием, в зависимости от того, какие свидетельства принимать во внимание. По крайней мере, это она усвоила из книг, которые Ясна давала ей читать во время их путешествия.
– Я не одна из Сияющих, – возразила Шалан.
– Разумеется, нет, и я тоже к ним не отношусь. Рыцарские ордены были конструктом в той же степени, в какой все общество является конструктом, который люди используют, чтобы определять и объяснять. Не каждый мужчина, взявший в руки копье, становится солдатом, и не каждая женщина, что печет хлеб, становится пекарем. И все-таки оружие или выпекание хлеба представляют собой отличительные признаки конкретных профессий.
