Сотня спренов ветра настигла Каладина, как волна прибоя, и рассеялась веером из света.
Он ухмыльнулся. А потом посмотрел вверх, в небо.
Великий лорд Амарам продолжал пялиться на осколочный клинок. Он держал меч перед собой, на свету, что лился из окон на фасаде особняка.
Шаллан вспомнила, с каким тихим ужасом ее отец уставился на это оружие, направленное на него. Неужели это совпадение? Два меча, одинаково устроенные и украшенные? Может, память подводит ее?
Нет. Нет, она никогда бы не забыла, как выглядел тот меч. Это и впрямь было оружие, принадлежавшее Хеларану. Не существовало двух одинаковых клинков.
– Светлорд, – обратилась Шаллан, привлекая внимание Амарама. Он слегка вздрогнул, словно забыл о присутствии «гонца».
– Да?
– Светлость Давар желает удостовериться, что все записи правильны и история каждого клинка и доспеха в алетийской армии отслежена соответствующим образом. Вашего клинка в реестре нет. Она просила узнать, не поделитесь ли вы его происхождением во имя науки.
– Я уже объяснял Далинару, – бросил Амарам. – История моих осколков мне неизвестна. И клинок, и доспех принадлежали человеку, который пытался меня убить. Это был юноша. Веденец, с рыжими волосами. Мы не знаем его имени, а его лицо было изувечено во время моей контратаки. Пришлось ударить его через забрало, ты ведь понимаешь.
«Юноша. Рыжие волосы».
Она разговаривала с убийцей своего брата.
– Я… – Шаллан умолкла, ее затошнило. – Спасибо. Я все передам.
Она повернулась и ушла, стараясь не спотыкаться. Ей наконец-то открылась правда о том, что случилось с Хелараном.
«Хеларан, ты был во всем этом замешан? – стучало у нее в голове. – Как и отец. Но каким образом и почему?»
Похоже, Амарам хочет вернуть Приносящих пустоту. Хеларан пытался его убить.
Но неужели кто-то и впрямь мог пожелать вернуть Приносящих пустоту? Возможно, она ошибается. Ей надо попасть в свои покои, нарисовать карты согласно снятым Образам и попытаться разобраться во всем этом.
К счастью, дозорные не создали ей новых проблем, когда она выскользнула прочь из лагеря Амарама в беспроглядную тьму. Это было хорошо, потому что если бы они присмотрелись, то заметили, что парнишка-гонец плачет. Плачет о брате, который, как теперь окончательно и бесповоротно поняла Шаллан, мертв.
Вверх.
Плетение. Один поток, потом другой, потом третий. Каладин несся в небо. Ничего, кроме открытого пространства, бескрайнего моря, в котором он мог плыть в свое удовольствие.
Воздух похолодел. Но юноша все равно летел вверх, стремясь к облакам. Наконец, забеспокоившись о том, что буресвет может закончиться раньше, чем он вернется на землю, – у него оставалась лишь одна заряженная сфера в кармане, на крайний случай, – Каладин с неохотой направил часть буресвета вниз, меняя вектор полета.
Его движение вверх замедлилось. Юноша не падал, поскольку не разорвал потоки буресвета, тянувшие вверх.
Из любопытства Каладин бросил вниз еще часть буресвета и сильнее замедлился, а затем убрал все прочие плетения. В конце концов он остановился, повис в воздухе. Взошла вторая луна, залила равнины далеко внизу своим светом. С высоты они казались разбитой тарелкой. «Нет… – подумал Кэл, щурясь. – В них есть узор». Он уже это видел. Во сне.
Дул ветер, заставляя Каладина дрейфовать воздушным змеем. Спрены ветра, которых он привлек, унеслись прочь, потому что теперь Кэл не ехал на ветре верхом. Забавно. Он и не думал, что можно привлечь спренов ветра в точности как спренов эмоций.
Надо было просто упасть в небо.
Сил осталась, вихрем прокрутилась вокруг него, а потом наконец уселась на плечо. Устроилась поудобнее и посмотрела на землю.
– Немногим удавалось увидеть такое, – заметила она. С высоты военные лагеря – круги света справа от него – казались ничтожными. Холод был довольно неприятным. Камень заявлял, что воздух на высоте разряженный, но Каладин не заметил никакой разницы.
– Я вот уже некоторое время пыталась заставить тебя сделать это, – сказала Сил.
– Как в тот раз, когда я впервые взял в руки копье, – прошептал Каладин. – Я был еще ребенком. Ты уже следила за мной тогда? Много лет назад?
– Нет, – проговорила Сил. – И да.
– Так не бывает.
– Бывает. Я знала, что должна тебя отыскать. И ветра́ знали тебя. Они привели меня к тебе.
– Значит, все, что я делал, – мое мастерство копья, то, как я сражаюсь, – это не я. Это ты.
– Это мы.
– Это жульничество. Я такого не заслужил.
– Чушь! Ты занимался каждый день.
– У меня была фора.
– Есть такое слово – «талант», – сказала Сил. – Когда настоящий музыкант берет в руки инструмент и заставляет его звучать так, как никому еще не удавалось, разве это жульничество? Разве мастерство в этом случае незаслуженное, лишь потому, что кто-то от природы более одарен? Или все дело в гениальности?
Каладин перенес точку притяжения на запад, чтобы вернуться к военным лагерям. Он не хотел остаться в одиночестве посреди Расколотых равнин без буресвета. Ураган внутри его стихал. Юноша падал в том направлении некоторое время – подбираясь так близко, как только осмеливался перед замедлением, – а потом ослабил верхнее сплетение и начал медленный спуск.
– Я приму все, – сказал Каладин. – Все, что даст мне преимущество. Я его использую. Оно понадобится мне, чтобы победить шинца.
Сил, по-прежнему сидевшая на его плече, кивнула.
– Ты считаешь, у него нет спрена, – продолжал Каладин. – Но как же тогда он делает то, что делает?
– Его оружие, – объяснила Сил увереннее, чем раньше. – Оно особенное. Оно было создано, чтобы наделить людей способностями, похожими на нашу связь.
Каладин кивнул. Легкий ветер трепал его мундир, пока он пронзал ночь.
– Сил… – Как бы подступиться к этому? – Я не могу сражаться с ним без осколочного клинка.
Она отвернулась и крепко обняла себя руками за плечи. До чего человечий жест!
– Я избегал тренировок с клинками, которые проводил Зайхель. Это трудно оправдать. Я должен узнать, как пользоваться таким оружием.
– Они зло, – тоненьким голосом проговорила она.
– Потому что символизируют нарушенные клятвы рыцарей, – сказал Каладин. – Но откуда они взялись в самом начале? Как их выковали?
Сил молчала.
– Можно ли выковать новый меч? Такой, который не будет запятнан нарушенным обетом?
– Да.
– Как?
Она не ответила. Некоторое время Каладин плавно спускался, потом мягко приземлился на темном плато. Он определил, где находится, подошел к краю расщелины и спрыгнул. Ему не хотелось возвращаться по мостам. Разведчики могли счесть странным то, что никто не заметил, как он выбрался из ущелий.
