– Но я-то могу, – прошептала Крадунья, дюйм за дюймом продвигаясь по коридору.
– У вас это тоже не должно получаться, – с оттенком беспокойства проворчал он. – О чем вы попросили, когда навестили мою мать?
Крадунья не собиралась отвечать на этот вопрос, особенно с учетом того, что его задал Приносящий пустоту, забери его буря. В конце концов она преодолела весь коридор. Дверь была под нею. К несчастью, и стражники тоже.
– Похоже, госпожа, вы не очень-то хорошо все спланировали, – заметил Виндль. – Вы спрашивали себя о том, что будете делать, когда доберетесь сюда?
Она кивнула.
– И что же?
– Ждать, – прошептала Крадунья.
И они ждали. Крадунья прижалась лицом к стене, ее пятки нависали футах в пятнадцати над стражниками. Она не хотела упасть. Девочка была почти уверена, что крути хватит, чтобы выжить, но, если ее увидят, игре конец. Придется бежать – и она останется без ужина!
К счастью – и к несчастью, – ее догадка оказалась справедливой. На другом конце коридора появился стражник, запыхавшийся и весьма сердитый. Двое подбежали к нему. Он повернулся, указывая в другую сторону.
Это был ее шанс. Виндль отрастил лозу, упавшую вниз, и Крадунья схватилась за нее. Она чувствовала торчащие между завитками гладкие и многогранные кристаллы. Воровка спустилась, скользя пальцами по лозе, и сжала пальцы, зависнув над самым полом.
У нее было всего несколько секунд.
– …Поймали вора, который пытался ограбить визирские покои, – говорил новый стражник. – Возможно, их больше. Будьте бдительны. Клянусь самим Яэзиром! Не верится, что они посмели. В такую ночь!
Крадунья приоткрыла дверь в императорские комнаты и заглянула туда. Большой зал. Мужчины и женщины за столом. Никто в ее сторону не посмотрел. Она шмыгнула внутрь.
И стала крутой.
Она пригнулась, бросилась вперед, и на миг пол – ковер и дерево под ним – перестал ее притягивать. Девочка скользила, словно по льду, не производя ни малейшего шума, и плавно пересекла десятифутовое пустое пространство. Ничто не могло ее удержать, когда она становилась такой скользкой. Ничьи пальцы не схватили бы ее, и Крадунья могла нестись вечно. Мелькнула мысль, что она не остановится, если не погасит в себе круть. Будет скользить и скользить, пока не угодит прямо в океан, буря бы его побрала.
Она остановилась под столом, используя пальцы – они не были скользкими, – а потом сняла скользкость с ног. Ее желудок жалостливо заурчал. Ей требовалась еда. И очень быстро, иначе можно забыть про круть.
– Вы каким-то образом находитесь отчасти в сфере Разума, – сказал Виндль, свернувшись возле нее и приподняв сеть из ветвящихся лоз, из которой можно было создать лицо. – Это единственный ответ, позволяющий объяснить, почему вы можете прикасаться к спренам. И ваш обмен веществ напрямую превращает еду в буресвет.
Она пожала плечами. Вечно он бормотал слова вроде этих. Лядащий пустоносец пытался сбить ее с толку. Что ж, сейчас она ему не ответит. Мужчины и женщины, стоящие возле стола, могли ее засечь, даже если не слышали Виндля.
Еда была где-то рядом. Крадунья ее чуяла.
– Но почему?! – продолжил Виндль. – Почему она дала вам этот невероятный талант? Почему выбрала ребенка? Среди людей есть воины, великие короли, умнейшие ученые. Но вместо них она выбрала вас.
Еда, еда, еда. Пахло потрясающе. Крадунья проползла под длинным столом. Мужчины и женщины наверху переговаривались очень обеспокоенными голосами.
– Далкси, ваше заявление, вне всяких сомнений, лучшее.
– Что? Да у меня только в первом параграфе три неправильно написанных слова!
– Я не заметил.
– Вы не заметили… Конечно заметили! Но это бессмысленно, потому что сочинение Аксикка явно лучше моего.
– Не надо меня снова в это втягивать. Мы уже исключили мою кандидатуру. Я не могу быть Верховным. У меня больная спина.
– У мудрейшего Ашно была больная спина. И он стал одним из величайших Верховных у эмули.
– Чушь! Мое сочинение – полный бред, и вы это знаете.
Виндль подвинулся к Крадунье:
– Мать потеряла веру в ваш вид. Я это чувствую. Ей теперь на вас наплевать. А раз его больше нет…
– Эти споры нам не к лицу, – проговорил властный женский голос. – Мы должны принять решение. Люди ждут.
– Давайте выберем одного из тех дурней в садах.
– Их сочинения были чудовищными. Только поглядите, что Пандри написала поверх своего.
– Ух ты!.. Я… я половины вообще не понимаю, но, кажется, это очень оскорбительно.
Это наконец-то привлекло внимание Крадуньи. Она подняла голову, прислушиваясь. Хорошие ругательства? «Ну же, – подумала воровка. – Прочитайте хоть парочку».
– Придется выбрать одного из них, – проворчала другая женщина, явно из начальников. – Кадасиксы и Звезды, ну и головоломка. Что нам делать, когда никто не желает стать Верховным?
Никто не хотел стать Верховным? Неужели у всей страны внезапно проснулся здравый смысл? Крадунья двинулась дальше. Богатство – это весело и все такое, но руководить столькими людьми? Чистейшая каторга.
– Возможно, нам стоит выбрать худшее заявление, – предложил кто-то. – В этой ситуации оно укажет на самого умного заявителя.
– Убиты шестеро разных монархов… – проговорил еще один голос, новый. – За каких-то два месяца. По всему Востоку погибают великие князья. Религиозные вожди. А потом двух Верховных убивают за одну неделю. Вот буря… я начинаю думать, что близится очередное Опустошение.
– Опустошение в лице одного человека. Да поможет Яэзир тому, кого мы выберем. Это смертный приговор.
– Мы слишком долго тянули с решением. Недели ожидания без Верховного вредят Азиру. Давайте просто выберем худшее заявление. Из этой стопки.
– Что, если мы попадем на того, кто окажется по-настоящему ужасным? Разве наш долг не заключается в том, чтобы заботиться о королевстве, невзирая на риск для того, кого мы выбираем?
– Но, выбирая как следует, мы обрекаем наших лучших, подающих самые большие надежды, на смерть от меча… Яэзир, помоги нам. Отпрыск Этид, молитва о наущении была бы весьма кстати. Нужно, чтобы сам Яэзир продемонстрировал нам свою волю. Возможно, если мы выберем правильного человека, он или она окажется под защитой его руки.
Крадунья достигла конца стола и, выглянув из-под него, заметила яства, разложенные на столике поменьше в дальней части комнаты. Место было очень… азирским. Повсюду извилистая вышивка. Ковры просто прекрасные – наверное, какая-нибудь бедолага ослепла, пока их ткала. Темные краски и приглушенные огни. Картины на стенах.
«Хм, – подумала Крадунья. – А вон той кто-то царапал лицо, пока не стер». Ради Вестников всей компанией, кто же мог так испортить прекрасную картину?
