– Нет, – перебила Шаллан, краснея. – Это слишком личное.
– Ладно.
– Мне надо отправиться в экспедицию, – пробормотала девушка. – Я должна завершить карту Расколотых равнин и придумать, как соотнести ее с древними картами Буревого Престола.
Это единственный способ отыскать Клятвенные врата. «Если предположить, что они не уничтожены во время того катаклизма, что расколол равнины, – подумала Шаллан. – И если я их действительно разыщу, смогу ли открыть?» Только один из Сияющих рыцарей мог разблокировать эту тропу.
– Узор, – тихонько проговорила она, сжимая чашку с подогретым вином. – Я ведь не Сияющая, верно?
– Я так не думаю, – подтвердил он. – Еще нет. По-моему, еще многое надо сделать, хотя я не уверен.
– Как же так получается, что ты не знаешь?
– Когда Сияющие рыцари существовали, я был не я. Это трудно объяснить. Я всегда существовал. Мы не рождаемся, как люди, и не можем по-настоящему умереть. Узоры вечны – как пламя, как ветер. Как все спрены. Но я был не такой, как сейчас. Я не… осознавал себя.
– Ты был неразумным спреном? – уточнила Шаллан. – Вроде тех, что собираются вокруг меня, когда я рисую?
– Меньше, чем они, – попытался растолковать Узор. – Я был… всем. Во всем. Я не могу это объяснить. Слов не хватит. Мне понадобятся цифры.
– Но ведь среди вас есть и другие, – предположила Шаллан. – Старшие криптики? Которые в те времена были… живы?
– Нет, – тихонько пробормотал Узор. – Никого из тех, кто был скован узами.
– Ни одного?
– Все мертвы, – подтвердил Узор. – Для нас это означает, что они утратили разум, ибо силу нельзя по-настоящему уничтожить. Эти старые криптики теперь узоры природы, как и нерожденные. Мы пытались их восстановить. Не выходит. Мммм. Возможно, если бы их рыцари были еще живы, у нас бы что-то получилось…
Буреотец! Шаллан плотнее завернулась в одеяло.
– Получается, погиб целый народ?
– И не один, – с мрачной торжественностью ответил Узор. – Многие. Наделенные разумом спрены были в те времена немногочисленны, и бо́льшая часть нескольких наших народов сковывали узы. Выживших оказалось очень мало. Тот, кого вы именуете Буреотцом. Кое-кто еще. Остальные – тысячи наших – погибли, когда случилось то событие. Вы называете его Отступничеством.
– Поэтому ты и уверен в том, что я тебя убью.
– Это неизбежно, – ответил Узор. – В конечном итоге ты нарушишь обеты, разрушишь мой разум и умертвишь меня, но я готов платить за предоставленную возможность. Мой род слишком незыблем. Мы все время меняемся, да, но эти перемены происходят одинаково. Снова и снова. Это трудно объяснить. Но вот вы… вы живые. Придя сюда, в ваш мир, я от многого отказался. Переход был… мучительным. Моя память возвращается медленно, однако я рад этому стечению обстоятельств. Да. Ммм.
– Только Сияющий может открыть тропу, – вернулась к теме Шаллан и глотнула вина. Ей нравилось, как внутри рождается тепло. – Но мы не знаем, как и почему. Может, во мне достаточно от Сияющей, чтобы эта штука сработала?
– Возможно, – согласился Узор. – Или ты могла бы измениться. Стать чем-то большим. Есть то, что ты должна сделать.
– Слова? – предположила Шаллан.
– Ты произнесла слова, – возразил Узор. – Ты сказала их давно. Нет… дело не в словах. Дело в правде.
– Ты предпочитаешь обманы.
– Ммм. Да, и ты обман. Мощный. Однако то, что ты делаешь, – не только обман. Это смесь правды и обмана. Ты должна понимать и то и другое.
Шаллан сидела в задумчивости, допивая вино, пока дверь в гостиную не распахнулась и не вошел Адолин. Он замер и вытаращил глаза на нее.
Девушка с улыбкой встала:
– Похоже, я не сумела должным образом…
Она осеклась, внезапно оказавшись в объятиях принца. Вот проклятье! У нее была наготове безупречная острота. Девушка ее обдумывала почти все время, пока принимала ванну.
И все-таки приятно, когда тебя обнимают. Он еще ни разу столь явным образом не проявлял желание прикоснуться к ней. У выживания в невозможном путешествии были свои преимущества. Шаллан позволила себе обхватить его спину руками, ощутила мышцы под кителем, вдохнула его одеколон. Принц держал ее так несколько ударов сердца. Слишком мало. Она повернула голову и без колебаний поцеловала его прямо в губы.
Адолин отдался поцелую, не отпрянул. Но в конце концов безупречный момент истек. Принц взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза и улыбнулся. Потом снова обнял и рассмеялся – хрипло, безудержно. Это был его настоящий смех, который она очень любила.
– Где ты был? – спросила она.
– Посещал других великих князей, – объяснил Адолин, – всех по очереди, и каждому излагал конечный ультиматум отца: присоединитесь к нам в походе или вовеки будете считаться теми, кто отказался выполнить Договор Отмщения. Отец думал, что порученное задание поможет мне отвлечься… ну, от тебя.
Он отодвинулся, держа ее за руки, и дурашливо улыбнулся.
– Мне предстоит многое для тебя нарисовать, – сказала Шаллан, отвечая ему той же улыбкой. – Я видела ущельного демона.
– Полагаю, дохлого?
– Не повезло бедняге.
– Бедняге? – со смехом переспросил Адолин. – Шаллан, повстречай ты живую тварь, она бы тебя точно убила!
– Почти наверняка.
– Я все-таки не могу поверить… Ты же упала. Я обязан был спасти тебя. Прости, Шаллан. Я побежал сначала за отцом…
– Ты сделал то, что должен был сделать, – возразила она. – Никто из находившихся на мосту не потребовал бы от тебя спасти кого-то из нас вместо отца.
Он обнял ее опять:
– Что ж, это не повторится. Такого больше не случится. Шаллан, я буду тебя защищать.
Она напряглась.
– Позабочусь о том, чтобы никто и никогда не причинил тебе боль, – пылко продолжил Адолин. – Я должен был подумать о том, что ты можешь пострадать во время покушения на отца. Надо позаботиться о том, чтобы ты никогда больше не оказалась в таком положении.
Она отпрянула.
– Шаллан? – окликнул Адолин. – Не переживай, им до тебя не добраться. Я буду тебя защищать. Я…
– Не говори так, – прошипела она.
– Что? – Он запустил руку в волосы.
– Не говори, и все, – повторила девушка, дрожа.
– Человек, который это сделал, нажал на рычаг, мертв, – сообщил Адолин. – Ты об этом переживаешь? Его отравили до того, как мы сумели добиться ответов, – хотя мы не сомневаемся, что он работал на Садеаса, – но тебе не надо из-за него беспокоиться.
– Я буду беспокоиться о том, о чем пожелаю беспокоиться, – бросила Шаллан. – Не надо меня защищать.
– Но…
