– Что это? – спросила Рисн.
– За этим мы сюда и прибыли, – объяснил Встим. – Это предмет нашей сделки – сокровище, о котором лишь немногие знают, что оно все еще существует. Видишь ли, принято считать, что они погибли вместе с Аймией. Я сюда пришел и приволок весь наш груз, потому что Талик прислал весточку и сообщил, что у него есть на обмен труп. Короли за них платят целое состояние.
Он подался вперед:
– Живых я раньше никогда не видел. Мне достался труп, как я и хотел. А этого отдали тебе.
– Кто отдал, реши? – уточнила Рисн, все еще не до конца соображая. Она не знала, что и думать об этом.
– Реши не могут распоряжаться ларкинами, – объяснил Встим, поднимаясь. – Его дал тебе сам остров. Теперь выпей лекарство и спи. У тебя раздроблены обе ноги. Мы останемся на острове, пока ты не поправишься и пока я не заслужу прощение за свою безграничную, бескрайнюю глупость.
Рисн приняла чашку. Пока она пила, маленькое существо взлетело к стропилам хижины и устроилось там, глядя на нее глазами из чистого серебра.
И-4
Последний легион
Так что же это за спрен? – спросил Тьюд в медленном ритме любопытства.
Он поднял самосвет, разглядывая дымчатое существо, что двигалось внутри.
– Моя сестра говорит – спрен бури. – Эшонай сложила руки на груди и прислонилась к стене.
В пряди бороды Тьюда были вплетены кусочки необработанных самосветов, которые дрожали и переливались, когда тот почесывал подбородок. Он протянул большой шлифованный самосвет Биле, которая взяла его и осторожно постучала по одной из граней кончиком пальца.
Они были боевой парой в личной дивизии Эшонай. Тьюд и Била носили простые одежды, скроенные так, чтобы оставлять открытыми хитиновые броневые пластины на руках, ногах и груди. Тьюд также обычно облачался в длинный мундир, но не надевал его на битву.
Эшонай, в противоположность им, была в облегающей военной форме из красной ткани, которая обтягивала ее природные доспехи, и в шапке поверх костяного шлема. Она никогда не говорила о том, что эта форма стесняла ее, словно оковы, лишавшие свободы.
– Спрен бури, – протянула Била в ритме скепсиса, поворачивая камень так и этак. – Он поможет мне убивать человеков? В противном случае не понимаю, какой мне от него толк.
– Он способен изменить мир, – сказала Эшонай. – Если Венли права, если она сможет соединиться с этим спреном и получить в итоге не тупоформу, а нечто иное… что ж, в худшем случае у нас будет совершенно новая форма, в лучшем – мы обретем власть над бурями и сможем почерпнуть их мощь.
– Она лично опробует это? – спросил Тьюд в ритме ветров, который они использовали, чтобы оценить, насколько близка Великая буря.
– Если Пятерка позволит. – Сегодня они должны все обсудить и принять решение.
– Здо́рово, – согласилась Била. – Но оно поможет мне убивать человеков?
Эшонай настроилась на ритм скорби.
– Если буреформа и впрямь одна из древних сил, то да, она поможет тебе убивать человеков. В больших количествах.
– Тогда меня все устраивает. Ты-то отчего переживаешь?
– Утверждают – древние силы произошли от наших богов.
– Ну и что? Если боги помогут нам перебить эти армии, тогда я прямо сейчас присягну им на верность.
– Била, не говори так, – возразила Эшонай в ритме упрека. – Никогда не говори ничего подобного!
Женщина замолчала, бросила камень на стол, потом негромко загудела в ритме скепсиса. Это было на самой грани неповиновения. Эшонай посмотрела Биле прямо в глаза и неожиданно для самой себя загудела в ритме решимости.
Тьюд перевел взгляд с Билы на Эшонай и поинтересовался:
– Поесть не хотите?
– Таков твой ответ на любые разногласия? – спросила Эшонай, прервав свою песню.
– Тяжело спорить с набитым ртом.
– Уверена, я видела, как ты именно это и делал, – заметила Била. – Многократно.
– И те споры заканчивались хорошо, – не сдался Тьюд. – Потому что все были сыты. Ну так что… поедим?
– Ладно, – согласилась Била, глянув на Эшонай.
Пара удалилась. Эшонай села за стол, чувствуя себя опустошенной. Когда это она начала беспокоиться о том, что друзья ведут себя непокорно? Все из-за этой жуткой военной формы.
Взяв самосвет, она заглянула в его сердцевину. Это был большой камень, почти с треть ее кулака, хотя самосветам не обязательно быть большими, чтобы служить ловушкой для спренов.
Она ненавидела ловить спренов. Поступая правильно, нужно было отправиться навстречу Великой буре с соответствующим настроем и спеть подходящую песню, которая привлечет нужного спрена. Связав себя с ним посреди яростной стихии, ты рождался заново, в новом теле. Ее соплеменники так поступали с той поры, как пришли первые ветра.
Слушатели узнали о том, что спренов можно помещать в ловушки от человеков, а потом сами научились это делать. Спрен-пленник делал преображение куда более надежным. Раньше все подчинялось случаю. Можно было отправиться навстречу буре, желая стать бойцом, а выйти из нее брачником.
«Это прогресс, – подумала Эшонай, глядя на маленького дымного спрена внутри камня. – Прогресс означает умение управлять окружающим миром. Строить стены, чтобы остановить бури, самому выбирать момент, чтобы стать брачником». Прогресс означал возможность взять природу и поместить ее в ящик.
Эшонай положила камень в карман и проверила время. Ее встреча с остальной Пятеркой была назначена на третье колебание ритма мира, и у нее еще оставалось не меньше половины колебания.
Пришла пора поговорить с матерью.
Эшонай вышла в Нарак и направилась по тропе, кивая в ответ на приветствия встречных. Они были в основном бойцами. Очень многие из ее соплеменников носили теперь боеформу. Их осталось так мало. Когда-то по этим равнинам были рассеяны сотни тысяч слушателей. Выжило меньшинство.
Даже в то время слушатели были единым народом. О, у них случались разногласия, ссоры и войны. Но они были единым племенем, которое отвергло своих богов ради свободы в безвестности.
Билу уже не волновало их происхождение. Наверняка существовали и другие, такие же как она, – те, кто пренебрегал опасностью, которую представляли собой боги, и сосредотачивался исключительно на битве с человеками.
Эшонай прошла мимо домов – лачуг из панцирей, покрытых слоем затвердевшего крема, – что ютились с подветренной стороны громадных валунов. Большинство теперь пустовали. За время этой войны они потеряли тысячи.
«Мы обязаны что-то предпринять», – подумала она, пробуждая ритм мира на задворках своего разума. Эшонай искала приюта в его спокойных, размеренных тактах, плавно перетекающих друг в друга. Он как будто баюкал ее.
