Каладин скрестил руки на груди и прислонился к стене.
– Если вы одержите победу, это окончательно отпугнет прочих от дуэлей, верно?
– Никаких «если»! – Адолин нахмурился, увидев расслабленную позу Каладина. – Отец добьется от них согласия на поединок.
– Но когда-нибудь это закончится, так? – допытывался капитан. – В конце концов другие великие князья поймут, что происходит. Они не позволят втягивать себя в новые стычки. Возможно, это уже случилось. Потому они и отказываются.
– Кто-то согласится. – Адолин встал. – А когда я начну побеждать, другие увидят во мне настоящий вызов. Они захотят проверить себя.
Каладину такой расчет показался неоправданным.
– Капитан Каладин прав, – сказал Далинар.
Адолин повернулся к отцу.
– Нет необходимости сражаться с каждым осколочником в лагере, – мягко проговорил князь. – Мы должны сузить свою атаку и выбирать для тебя дуэли, которые приведут к нашей главной цели.
– Какой именно? – спросил Адолин.
– Подорвать позиции Садеаса. – В голосе Далинара слышался намек на сожаление. – Убить его на дуэли, если придется. Все в лагере знают, какие стороны участвуют в этой борьбе за власть. Ничего не получится, если мы будем применять ко всем одинаковые наказания. Мы должны продемонстрировать преимущества доверия тем, кто остался между враждующими и не решил, к кому присоединиться. Сотрудничество во время вылазок на плато. Помощь осколочников из другого лагеря. Мы покажем им, что означает быть частью настоящего королевства.
Все притихли. Король отвернулся, качая головой. Он не верил – по крайней мере, не до конца – в то, чего желал добиться Далинар.
Каладин ощутил раздражение. С чего бы это? Далинар с ним согласился. Покопавшись в себе, он понял, что, скорее всего, по-прежнему теряет самообладание, стоит кому-то упомянуть Амарама.
Имени этого человека достаточно, чтобы вывести Каладина из себя. Что-то должно случиться, что-то должно измениться теперь, когда в военных лагерях появился такой убийца. Юноша был в этом убежден. А все при этом вели себя как обычно. Он был разочарован и с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на кого-нибудь.
Надо что-то с этим сделать.
– Полагаю, мы достаточно долго ждали? – поинтересовался у отца Адолин. – Я могу идти?
Далинар со вздохом кивнул. Его старший сын распахнул дверь и вышел; Ренарин последовал за братом не столь решительным шагом, волоча за собой осколочный клинок в защитных ножнах, с которым еще не до конца был связан узами. Когда они миновали группу охранников, помещенных Каладином снаружи, Шрам и трое других отделились от нее и последовали за принцами.
Каладин подошел к двери и быстро подсчитал оставшихся. Всего четверо.
– Моаш, – сказал он, заметив, как тот зевает. – Сколько ты уже на дежурстве сегодня?
Мостовик пожал плечами:
– Одна смена с охраной светледи Навани. Одна смена с королевской гвардией.
«Я заставляю их слишком много работать, – подумал Каладин. – Буреотец, мне не хватает людей. Даже с учетом тех выживших Кобальтовых гвардейцев, которых Далинар собирается мне передать».
– Ступай в казарму и выспись, – приказал он. – Ты тоже, Бисиг. Я видел тебя на дежурстве этим утром.
– А ты? – спросил Моаш.
– Я в порядке.
Буресвет помогал ему сохранять бодрость. Впрочем, использовать буресвет таким образом было опасно – он вынуждал действовать, делал более импульсивным. Каладину не очень-то нравилось то, что с ним делал буресвет не в битве.
Моаш вскинул бровь:
– Кэл, ты должен быть, по меньшей мере, таким же уставшим, как я.
– Я скоро тоже пойду отдыхать, – пообещал Каладин. – Но тебе это необходимо. Не отдохнешь – сделаешься небрежным.
Моаш пожал плечами.
– Мне нужно выдерживать две смены. По крайней мере, если ты хочешь, чтобы я не только дежурил как все, но и набирался опыта у королевской гвардии.
Каладин поджал губы. Это и впрямь важно. Моаш должен научиться мыслить как телохранитель, и не было лучшего способа сделать это, чем служить в уже сработавшемся отряде.
– Моя смена с королевской гвардией почти закончилась, – заметил Моаш. – Потом я пойду отдыхать.
– Отлично. Держи Лейтена при себе. Натам, ты и Март будете охранять светлость Навани. Я вернусь с Далинаром в лагерь и выставлю охрану у его дверей.
– Потом отправишься спать? – уточнил Моаш.
Остальные посмотрели на Каладина. Они тоже были обеспокоены.
– Да, конечно. – Юноша опять повернулся к комнате, где Далинар помогал Навани подняться. Он захочет проводить ее до дверей, как случалось почти каждый вечер.
Каладин поколебался мгновение, потом подошел к великому князю:
– Сэр, я должен с вами кое о чем поговорить.
– Это может подождать, пока я освобожусь? – спросил Далинар.
– Да, сэр, – сказал Каладин. – Я подожду у главного входа во дворец, а потом буду охранять вас по пути обратно в лагерь.
Далинар увел Навани; за ними направились двое охранников-мостовиков. Каладин в одиночестве брел по коридору, на ходу размышляя. Слуги уже побывали здесь и открыли окна – через одно из них туманным вихрем внеслась Сил. Хихикая, несколько раз облетела вокруг него и покинула коридор через другое окно. Во время Великой бури она всегда становилась больше похожей на спрена.
Воздух был влажным и свежим. Весь мир казался чистым после Великой бури, словно сама природа как следует его выдраила.
Он достиг главного входа во дворец, где стояли на страже два королевских гвардейца. Каладин кивнул им и получил в ответ безупречное военное приветствие; потом взял в сторожке сферный фонарь и наполнил его собственными сферами.
С дворцового порога Каладин видел все десять военных лагерей. Как обычно, после бури повсюду блистали свежезаряженные сферы, чьи самосветы полыхали от заточенных внутри осколков минувшей стихии.
Каладин думал о том, что собирался сказать Далинару. Он несколько раз мысленно повторил нужные слова, но все-таки оказался не готов, когда великий князь наконец-то вышел из дворцовых дверей. Позади них отсалютовал Натам, передавая Далинара на попечение Каладина, а потом убежал назад, чтобы присоединиться к Марту у покоев светлости Навани.
Великий князь начал спускаться по тропе, что зигзагами шла вниз по склону, направляясь к конюшням у его подножия. Каладин догнал его. Далинар, судя по виду, был погружен в глубокие раздумья.
«Он так ничего и не объяснил по поводу своих приступов во время Великих бурь, – подумал Каладин. – Разве ему не следует что-то сказать?»
Они раньше обсуждали видения. Что же видел Далинар – или думал, что видел?
