Я тоже делал заметки в блокноте, задавал вопросы — не все было ясно в проекте. Но что-то мешало мне слушать Лизу. Может быть, ветер, который ласково перебирал ее пушистые, пронизанные светом волосы? Может быть, взгляд, который она иногда останавливала на мне? Ореховые глаза ее были такими яркими, такими теплыми…
На аэродроме, два года назад, были совсем другими — грустными. Почему они были грустными?..
Спросить об этом?.. А что ж такого? Подойду и спрошу! Вот кончится совещание, улучу момент — и…
Но не так-то просто оказалось улучить момент. Постоянно толклись люди вокруг, отрывали то меня, то Лизу. Слишком тесно было в этот день на Земле Ветлугина. Разговор по “личному поводу”, приходилось, видно, отложить до Большой земли…
После совещания приезжие осматривали архипелаг.
Потом состоялся товарищеский ужин, на котором председательствовал Овчаренко.
Под конец ужина я незаметно ускользнул из-за стола, вышел из дому и сел на берегу. Через несколько минут угадал Андрея за спиной. Потом тихо подошла и села рядом с нами Лиза.
Мы молчали. Вдруг захотелось посидеть и помолчать. Нам было хорошо и помолчать друг с другом — столько обо всем переговорили до этого.
Солнце по-прежнему было высоко над горизонтом, но, взглянув на часы, я понял, что уже вечер.
Что ж! День был хорош… Расцвеченный мечтами, насыщенный борьбой, завершенный победой. Чего желать еще?
Быть может, читателю показалось, что мы слишком быстро — всего за два года — дошли до нашей земли?
Но ведь мы шли к ней всю жизнь, много лет, чуть не со школьной скамьи готовились к экспедиции.
Быть может, на пути к нашим островам было меньше приключений, чем когда-то надеялись в Весьегонске?
Да, эффектных событий произошло не так уж много. В Арктике главное — труд, упорный, повседневный, будничный. Но разве не пережили мы самое увлекательное из того, что может пожелать ученый, — приключения мысли?
Местонахождение Земли Ветлугина, затерянной среди пловучих льдов, впервые было определено на расстоянии десятка тысяч километров от нее — в захолустном уездном Весьегонске, а происхождение разгадано по пути к ней в царской каторжной Сибири… Мысль, сосредоточенная, ищущая, все время обгоняла, опережала путешественников…
И сейчас по-прежнему она летела впереди!
Благодаря Земле Ветлугина плавание на заключительном этапе Северного Морского пути совершалось с открытыми глазами.
Радость всякого научного открытия можно сравнить с восхождением на высокую гору.
По мере подъема все больше предметов вокруг охватывает пытливый взор. Путник забывает об усталости, поглощенный открывающимся перед ним зрелищем. Из тумана, клубящегося внизу, из хаоса фактов, догадок, сопоставлений возникает постепенно обширная, прекрасная, никем не виданная до него страна.
Но с каждым шагом еще шире, еще просторнее распахивается мир. В туманной дымке теряются его границы. Что же скрыто там, за этой новой, манящей чертой неведомого?..
— Мечтает! — утвердительным тоном сказала Лиза за моей спиной. — А о чем? Куда улетели твои мысли, Леша? Каким курсом?
— Все тем же, — улыбнулся я: — курсом норд-ост.
Лиза недоумевающе молчала.
— К норд-осту от Земли Ветлугина располагается полюс недоступности, — пояснил Андрей.
— А!..
— Да, полюс… узел тайн, — продолжал я. — Пора же наконец распутать его! Советские магнитологи предполагают там наличие второго магнитного полюса. Геофизики, метеорологи, океанологи надеются найти разрешение загадки потепления Арктики… Заманчивое местечко для ученого, не так ли?
— Я еще с прошлой осени думаю об этом, — медленно сказал Андрей. — Превратить Землю Ветлугина в опорный пункт, в базу полярной авиации. Наладить регулярные полеты в район полюса недоступности…
— С высадкой на лед.
— Да, конечно, с высадкой на лед.
— Тебя не отпустят в институте. Надо заканчивать обработку научных материалов, собранных во время плавания на “Пятилетке”.
— Ну что ж! — Андрей обернулся к Лизе, шутливо сказал: — “Дан приказ: ему — на запад…” А ей?
— О! “Ей — в другую сторону…” — Лиза упрямо тряхнула головой. — Когда отвоюем архипелаг от океана, буду проситься на Таймыр.
— Почему?
— Хочу строить в Арктике города. Строить красиво, прочно, чтобы не брали их ни мороз сверху, ни вечная мерзлота снизу…
— Ты мечтала об этом еще в Москве…
— Да… Вечная мерзлота. Вечная!.. Это так считали когда-то, что она вечная…
Я посмотрел на нее. Она сидела на земле, обхватив колени руками, рассеянным взглядом провожая льдины, проплывавшие вдали.
— Нет, а я надеюсь, что встретимся — все трое — на полюсе недоступности, — сказал Андрей.
— Я приглашаю вас на Таймыр, — откликнулась Лиза.
— Встретимся где-нибудь, — сказал я. — В какой-нибудь географической точке, и, быть может, совершенно неожиданно, пересекутся наши пути… Арктика велика…
И мы снова замолчали, глядя на северо-восток.
Там, за смутной чертой горизонта, лежал полюс относительной недоступности, огромное “белое пятно” на карте Арктики.
Здесь же, на нашем острове, кипела жизнь. Водолазы, прибывшие на “Пятилетке”, уже начали осмотр подводной части “фундамента”. Чуть подальше от водолазных буйков гидрологи делали промеры дна со шлюпки. На аэродроме суетились механики, закрепляя тросами самолеты, — Васечка Синицкий дал неблагоприятный прогноз. На архипелаг двигалась с востока буря.
Нелюдимо наше море,
День и ночь шумит оно…
Нет, наше Восточно-Сибирское морс было “людимо”. Вон сколько людей, советских людей, хлопочет, трудится на его самой отдаленной окраине! По своему вкусу они переделывают Арктику, создают ее заново!
Мне вспомнились слова Ленина:
“Чудесное пророчество есть сказка. Но научное пророчество есть факт”.
И этими словами хочется закончить книгу о Земле Ветлугина — земле, которая была сначала угадана, увидена “умными очами” и лишь впоследствии найдена, положена на карту.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В своей повести “Архипелаг Исчезающих Островов” Л. Платов использовал богатейший географический материал.
Замысел повести правдив. В Арктике существуют острова, сложенные из осадочных пород и ископаемого льда. Они постепенно разрушаются. В море Лаптевых исчезли таким образом острова Васильевский и Семеновский.
Мне самому пришлось зимовать на острове Уединения, который быстро меняет свою форму и постепенно уменьшается в размерах. Морской прибой за десять лет обрезал западный возвышенный берег на двадцать — двадцать пять метров. Жилой дом, построенный в 1934 году в двадцати метрах от западного берега, в 1942 году уже висел над обрывом. Его пришлось разобрать, а более легкие постройки, прилегавшие к дому, передвинуть на восток, в глубь острова. Озеро в южной части острова за это же время превратилось в бухту.
