– Да что случилось, генерал?
– Мне только что сообщили, на плоскогорье остались четверо наших военнослужащих во главе с лейтенантом Савельевым!
Груденко с Юдашиным, находившимся тут же в кабинете, переглянулись:
– С Савельевым? Позвольте узнать, откуда вы получили о нем и его подчиненных информацию?
– По своим каналам. Этого достаточно.
– И вы уверены, что информация достоверна?
– Абсолютно!
– Я бы на вашем месте, Сергей Дмитриевич, не был столь оптимистичен.
– Почему?
– Да потому, что, по нашим данным, лейтенант Савельев, а также его подчиненные погибли. Их родственники получили цинковые гробы. Они похоронены в Союзе, генерал.
Еременко сумел сохранить спокойствие:
– А что вы разнервничались, Александр Олегович? Я получил информацию, что Савельев с тремя подчиненными жив, по вашим данным, они в числе погибших. На войне такое бывает нередко. Разберемся!
Груденко резко спросил:
– Что вы намерены делать, генерал?
– Ну, во-первых, поговорить с бойцами, которых удалось вытащить из Пакистана, начиная с Баженова. Во-вторых…
Груденко прервал Еременко:
– Да я не об этом! Как вы намерены поступить с информацией насчет Савельева?
Еременко выдавил из себя улыбку:
– А вот это, Александр Олегович, мое дело, и делиться своими планами я ни с кем, кроме, естественно, непосредственного руководителя в Москве, не намерен. И вообще, мне непонятно ваше поведение.
Груденко прошелся по кабинету, прикурил сигарету, выкурил ее в несколько глубоких затяжек. Выбросил окурок в форточку. Повернулся к Еременко. Было заметно, что контрразведчик сумел взять себя в руки.
– Буду предельно откровенен с вами, Сергей Дмитриевич, надеюсь на взаимопонимание. Я уже отправил в Москву отчет об операции «Охота на призраков» в части, касающейся исключительно освобождения бывших пленных. Юдашин передал мне ваше мнение насчет этих военнослужащих, и я учел его, признав то, что все они не являются предателями, в плену вели себя достойно, подняли бунт, тем самым помогли реализации задач операции. В отчете отражено то, что из Пакистана в Кабул доставлены все, вы понимаете меня, все военнослужащие, находившиеся в плену у Абдула Фархади, исключая, естественно, уничтоженных подонков спецкоманды «Призраки» и их куратора-оборотня Довлатова. Отчет в Комитете принят. Операция признана блестящей, все ее участники представлены или будут в ближайшее время представлены к высоким правительственным наградам…
Еременко усмехнулся:
– Вы с Юдашиным в том числе?
– Да какая разница? Вопрос по особому лагерю закрыт. Пакистан умолчал о нашем участии в боевой операции на своей территории, признав события у Чиштана внутренним конфликтом между полевыми командирами Хикмата. А тут вы с новостью. Вы понимаете, как воспримут ее в Москве? Ведь получается, операция на самом деле проведена не в полном объеме? Кем в этом случае будем выглядеть мы? Лжецами, ради наград и иных поощрений исказившими факты?
На этот раз нахмурился Еременко:
– И что вы предлагаете, товарищ генерал-майор?
Груденко присел рядом с Еременко:
– Ну зачем вы так официально, Сергей Дмитриевич? Ведь вы же в своем отчете тоже наверняка отразили, что операция прошла успешно, не так ли?
– Так! Но в отличие от вас я еще не отправлял письменный отчет в Москву, а ограничился устным докладом Председателю.
Груденко воскликнул:
– Тем лучше, Сергей Дмитриевич! Тем лучше. Отправляйте отчет, и все будет хорошо.
– А как же Савельев и его пацаны? Бросим их на растерзание душманам?
– О, господи! Да не будьте вы так наивны, генерал. Савельева нет в живых. А выход на связь какого-то русского парня наверняка провокация нового начальника лагеря, если не самого Хикмата. У вас есть доказательства того, что в эфир выходил именно лейтенант Савельев, а ни кто другой? Из числа тех, кто добровольно служит моджахедам? У вас есть доказательства, что, кроме выходившего на связь человека, на плоскогорье остались еще трое пленных? Но даже если и остались, то разве и они не могут быть пособниками бандитов? И потом, почему те четверо, что, по вашей информации, остались на плоскогорье, сбежав во время штурма лагеря, не пытались прорваться к Хайдарскому проходу, куда путь был открыт, ведь спецназ практически уничтожил всех бандитов Фархади, а ушли в древнюю крепость? Откуда у них взялась радиостанция? Духи перед побегом подарили? Как они вообще могли находиться в кишлаке, когда Фархади держал подчиненных в ежовых рукавицах и его не смели ослушаться влиятельные полевые командиры, жестко контролировавшие действия не только своих подчиненных, но и их семей? И при такой железной дисциплине какой-то Салакзай, наплевав на приказы Фархади, укрыл у себя пленных? Чушь! Такого просто не могло быть.
Еременко ответил:
– Я же сказал, разберемся!
Груденко ударил ладонью по столику. Звякнули пустые пиалы.
– Опять двадцать пять! Да далась вам эта ситуация на плоскогорье?! Ну, допустим, черт с ним, там действительно остались пленные. И что? Таких пленных у духов около пятисот человек, по официальным, подтвержденным данным. Часть из них уже перебралась на Запад и плевать хотела на прежнюю жизнь в Союзе. И мы теперь из-за каких-то четырех олухов будем ломать себе карьеру? И не только себе! Представьте, каково будет Председателю опровергать перед Генеральным прежний доклад? Вы только на минуту представьте, как отреагирует на вашу информацию руководство Комитета! И что после этого будет с нами.
Груденко вновь поднялся, прошелся по кабинету. Остановился у стола:
– Сергей Дмитриевич! Мы не первый год знаем друг друга. Насколько мне известно, на октябрьские праздники вы получите очередное звание генерал-лейтенанта, не исключено вместе со Звездой Героя Советского Союза. И у меня неплохие перспективы. Так ради чего мы будем ломать себе карьеру? Предлагаю решить все здесь и по-хорошему! Вы подтверждаете мой отчет, и тема закрывается. Никто никогда не узнает о том, что на вас после операции выходили какие-то пленные! Это я гарантирую!
Еременко поднялся:
– Не думал я, что ты, Груденко, окажешься подонком. Там, в лагере, остался один, продавший и честь, и родину, известный тебе Эркин Довлатов. Кстати, он тоже выжил. Так вот, сейчас я уверен, попади ты в переплет, как этот Довлатов, то не застрелился бы, как подобает офицеру, генералу. Нет, Груденко, ты тоже поднял бы лапки и пошел служить моджахедам.
Груденко побледнел:
– Да как… как ты смеешь оскорблять меня?
Еременко тоже повысил голос:
– Смею! Выслужиться хочешь на крови солдат? Не получится. Мой тебе совет: отзывай отчет. Как это объяснишь Москве, твои проблемы. Не отзовешь – себе хуже сделаешь. Я не намерен искажать ситуацию. И не сделаю этого. Более того, с сегодняшнего дня после беседы с руководством подчиненные мне службы вновь начнут активную работу по особому лагерю в Пакистане. Уверен, Председатель меня поддержит. Мы доведем начатое дело до конца. Будешь мешать – лишишься не только лампасов. Вот это уже я тебе гарантирую. Все! Честь имею!
