Еременко вышел из кабинета начальника контрразведки, сильно хлопнув дверью. Прошел в отделение секретной связи. Связисты знали генерала в лицо. Еременко обратился к старшему смены:
– Майор! Мне срочно нужна связь с Москвой и нашим резидентом в Пакистане.
– Понял! Присядьте, сейчас все организуем. Вы только в журнале № 3 распишитесь, пожалуйста, указав номер допуска к работе в режиме совершенной секретности.
– Не беспокойся, и распишусь, и укажу, что надо. Ты сам поторопись. У меня очень мало времени.
– Да-да, конечно, товарищ генерал. Одну минуту.
Как только за Еременко захлопнулась дверь, Груденко выкрикнул:
– Сука! – Обернулся к Юдашину: – Ну не сука этот Еременко? Тоже мне, правильный, чистенький нашелся! Нет в Конторе чистых! Нет и никогда не было!
Подполковник козырнул:
– Так точно, товарищ генерал!
– Что так точно, придурок? Не чуешь, чем дело запахло?
– Чую, Александр Олегович!
– Чует он! Удивляюсь, как Еременко не вспомнил о невесте Баженова. Но он еще вспомнит. У него память хорошая! Козел, мать его!
Юдашин тихо спросил:
– Что будем делать, товарищ генерал?
Груденко взглянул на подчиненного:
– Что, спрашиваешь? Отзывать отчет!
– Но, но как это мы объясним начальству?
– А очень просто! Я отзову отчет сам, объяснив, что по твоей, Юдашин, вине он составлен не объективно.
– Но я-то здесь при чем?
– А кто, по-твоему, должен быть при чем? Я? Да без меня тебя в зоне сгноят! Короче! Отчет составлял ты. Я не глядя подмахнул его, за что готов понести соответствующее наказание. Ты же исказил факты не преднамеренно, а из-за того, что на момент подготовки документа не обладал всей полнотой информации по операции «Охота на призраков». Как только такая информация поступила, сразу же доложил мне о необъективности отчета, и я, соответственно, тут же принял меры по его отзыву, объявив тебе строгий выговор. Думаю, прокатит. Главное, мы признали свою ошибку, с остальным на Лубянке никто особо разбираться не будет. Там дел и без нас хватает! Но какая же все-таки сука этот Еременко.
– Может, поступим по-другому, товарищ генерал? – сказал Юдашин.
– Как?
– Есть у меня надежные люди в Пакистане. В посольстве. Они обладают неплохими связями. Можно их использовать по вопросу лагеря.
– Я не понимаю тебя!
– Мы можем организовать ликвидацию пленных. И тогда Еременко нечем будет козырять перед начальством!
Генерал постучал костяшками по своему лбу:
– Ты совсем охренел, Юдашин? У тебя что, разжижение мозгов? Подумал, что предложил? Твои сомнительные люди только попытаются воспользоваться связями, как их тут же накроет резидентура в Пакистане. И отправишься ты, мудак, прямиком в одиночку закрытого СИЗО. Первым же бортом на Союз!
– Я хотел как лучше!
– Не надо ничего хотеть! Мне не нужны твои идиотские инициативы. Делать только то, что я сказал, понял?
– Так точно, товарищ генерал!
– И не шути с огнем, Юдашин! Сгоришь! Проводи Еременко после беседы с пленными и постарайся уладить конфликт! А теперь – пошел вон!
Подполковник выскочил из кабинета генерала.
Груденко же вызвал к себе сотрудника службы. Тот явился и доложил:
– Товарищ генерал-майор, капитан Локтев по вашему приказанию прибыл!
– Сейчас немедленно пойдешь к секретарям и потребуешь отзыва недавно отправленного в Москву секретного отчета № 0074. Возникнут вопросы – сошлешься на меня.
– Есть! Разрешите идти?
– Иди!
Отпустив подчиненного, Груденко выпил сто пятьдесят граммов водки, которая успокоила его, сел за рабочий стол. Ему следовало подготовиться к объяснениям по поводу отзыва отчета. А их затребуют из Москвы непременно. Еще раз обругав принципиального разведчика, Груденко глубоко задумался.
Встреча Еременко с Баженовым и другими бывшими пленниками особого лагеря ничего нового генералу не дала. Никто из них не имел ни малейшего представления о том, что в кишлаке содержались другие пленные. Но Еременко не был разочарован. Подсознательно он ждал подобные ответы. Они косвенно подтверждали то, что в кишлаке действительно могли держать невольников из числа захваченных в плен советских военнослужащих, которым, вероятно, готовили участь рабов. Было бы странным, если бы о них знали даже пленные в лагере. Рамазан Салакзай позаботился, чтобы о его узниках не узнал ни Карамулло, ни тем более Фархади. Одного не просчитал бандит. Того, что Хикмат раскусит его. За что поплатился собственной головой. И правильно, Рамазан заслужил смерть.
Генерал подошел к вертолетной площадке. У самого трапа его догнал подполковник Юдашин. Лебезя, он передал извинения Груденко за поведение в кабинете, объяснив дьявольской загруженностью начальника контрразведки работой. Юдашин также заверил Еременко, что уже сегодня ранее отправленный отчет по операции «Охота на призраков» будет отозван. Подполковник лепетал еще что-то, но Еременко оборвал его:
– Я все понял, Юдашин! Свободен!
– Но, надеюсь, инцидент исчерпан?
– Надейся!
Проводив вертолет с Еременко, Юдашин шмыгнул носом, огляделся. Проговорил:
– Вы все суки! Сами делами ворочаете, а как что, Юдашина в козлы отпущения? Не выйдет, господа генералы.
Он прошел к «УАЗу».
Прибыв на аэродром дислокации временного штаба представителя военной разведки, Еременко сразу же поинтересовался у Смирнова:
– Ну что, Евгений Дмитриевич? Есть данные по повторной разведке квадрата «Z»?
Полковник ответил:
– Есть, Сергей Дмитриевич, и они настораживают.
– В чем дело?
– В том, что душманы, несомненно перехватив радиопереговоры Савельева с пилотом вертолета звена, проводившего первичную разведку, никаких мер по беглецам не приняли. А могли. Более того, должны были это сделать. От лагеря до крепости метров восемьсот. Лейтенант находился в эфире почти минуту. У душманов – боевые машины пехоты. Запеленговав место выхода на связь офицера группы бывших узников, они просто обязаны были среагировать. Отрезать беглецов от колодцев и спокойно взять их. Но, повторяю, душманы ничего не предприняли!
Генерал сел на диван:
– Так! И что из этого следует?
– Как бы, Сергей Дмитриевич, моджахеды не устроили подставу. Хикмат – мстительный человек и, что уж тут скрывать, умный. Сами на свою голову в Союзе воевать научили. Балани один из его самых способных учеников. Тоже хитрая и коварная бестия. Им ни в чем не уступает и Довлатов…
Еременко попросил:
