Главарь спросил:
– Сколько БМП прорвались?
– Пять, саиб! Пять машин с десантом! Одну с людьми и три пустых неверные все же сумели поджечь во время прорыва!
– Ничего, мы будем молиться за них, за всех павших в бою с неверными псами. Продолжай выполнение задачи!
– Слушаюсь, саиб!
Одновременно с Урданом на связь вышел и старший лейтенант Круглов:
– Первый! Я – Ноль четвертый отряда «Карат-2»!
Еременко ответил:
– Вижу, что пять БМП все же прорвались в проход. Это плохо!
– Но мы ничего не могли сделать. Духи пустили вперед авангард. Пропустить его мы не могли. А в авангарде три машины. Было. Мы их срезали, но шли они друг за другом…
Генерал прервал старшего лейтенанта:
– Ладно! Что теперь об этом говорить? Держите позиции, чтобы Хикмат не бросил в проход еще какой-нибудь резерв. Черт его знает, что у него там под рукой!
– Мы сможем работать только пулеметами!
– Я в курсе, старший лейтенант! Повторяю приказ, блокировать вход в ущелье от прорыва в него еще и пеших сил душманов!
– Есть, Первый!
Приняв доклад Круглова, Еременко сплюнул:
– Прорвался, чертов Урдан!
Румянцев, подошедший к генералу, сказал:
– Прорвался. Вон они, пять БМП. Прут к нам.
Еременко поправил майора:
– Не к нам, Слава, а в ущелье!
Командир отряда «Карат-1» спросил:
– Может, обстреляем духов отсюда? А под прикрытием можно и гусеницы им гранатами подорвать!
– А дальше? Принимать бой с душманами, что за броней сидят? В пяти машинах их около сорока рыл. Да еще пушки, пулеметы. Они побьют нас как котят! Ладно! Прорвались, значит, прорвались. Вот что, Румянцев! Как только БМП войдут в ущелье, вместе со своими людьми ты дергай к границе. Со склонов вход в Хайдар прикрывают пулеметы. Ты же займи позиции внизу на случай, если Хикмат еще кого-нибудь отправит сюда. Это вряд ли, но хрен знает, что на уме у этого ублюдка. Задачу понял?
– Понял! – ответил Румянцев.
– Так чего стоишь столбом? Работай!
Майор кинулся к кустам, где сосредоточился его сводный отряд.
Два взвода Урдана вошли в ущелье. Здесь им пришлось снизить скорость из-за более сложного, нежели в Хайдаре, рельефа местности. Кроме того, капитан не желал рисковать собственной шкурой во время предстоящего боя и затеял перестроение, на чем потерял почти пятнадцать минут. После перестроения, когда ведомая Урданом БМП оказалась в замыкании, он приказал вновь продолжить движение. Душманы приближались к позициям роты Сергиенко, который успел выстроить оборонительную линию подчиненного ему подразделения. Но вступить в бой десантникам не пришлось. Как только из-за очередного поворота появились вражеские БМП, Сергиенко услышал приближающийся рокот двигателей вертолетов. И тут же его вызвал командир звена:
– Буйный, я – Гроза-1! Подхожу ко входу в ущелье со стороны равнины, уточни задачу!
– Приветствую тебя, Гроза! А задача перед тобой стоит простая. Сжечь пять БМП Хикмата, которые только что вышли на рубеж атаки позиций роты!
– Как далеко они от тебя?
– Метрах в трехстах. Но могут начать обстрел, не сближаясь с ротой. Вряд ли предпримут лобовую атаку, зная, что у меня есть чем их встретить!
– Все понял! Начинаю заходить на цель, а ты предупреди своих ребятишек, чтобы вжались в камни от греха подальше.
Урдан, получив доклад командира головной машины о том, что видит позиции русских, приготовившихся к обороне, вновь решил провести перестроение. Ему бы атаковать с ходу, но капитан не обладал навыками профессионала, поэтому действовал исходя из того, как сам оценивал обстановку. А оценивал он ее неправильно. Урдан решил выстроить в линию три БМП, которые должны были сыграть роль ударной группировки и наступать, ведя слепой массированный огонь двумя экипажами, благо местность здесь позволяла сделать это. Да к тому же подобное построение обеспечивало лично ему пусть слабенькую, но все же вероятность избежать попаданий кумулятивных зарядов вражеских гранатометчиков. Урдан хотел жить. Проведя маневр, он поднес ко рту микрофон рации, но наводчик вдруг вскрикнул:
– Вертолеты!
Больше в своей жизни новоиспеченный майор армии Хикмата ничего не услышал.
Вертолеты огневой поддержки вышли на колонну парами, открыв огонь противотанковыми управляемыми реактивными снарядами сразу, как только миновали позиции роты Сергиенко. Залпом первой двойки были сожжены три машины первого экипажа полуроты Урдана. Следом за ними по двум оставшимся БМП ударила вторая пара «Ми-24», превратив бронетехнику в искореженные горящие факелы. Уйдя за перевал, командир звена вновь связался с капитаном Сергиенко:
– Буйный! Я – Гроза-1! Звено задачу выполнило. Цели поражены. Уходим на базу!
– Лихо вы их, Гроза!
– Как всегда! Работа у нас такая!
– Спасибо, Гроза!
– Спасибо, Буйный, – это много, а вот литруха спирта была бы в самый раз! За вами уже готовятся к вылету «Ми-8». Встретимся, рассчитаемся.
Сергиенко заверил:
– Обязательно рассчитаемся. До встречи!
– Давай!
Еременко, которому Сергиенко в подробностях доложил о результатах воздушной атаки, протер не первой свежести платком вспотевшее лицо.
– Ну вот и все! И эту операцию завершили.
К нему подошел лейтенант Савельев, бывший пленный:
– Разрешите обратиться, товарищ генерал?
– Ну что у тебя?
– Извините, все… все… что здесь произошло, – это все… только ради того, чтобы вытащить нас из плена?
Генерал взглянул на молодого офицера:
– А разве спасение наших пленных не повод для проведения подобных операций?
– Ну… вроде… и не повод… подумаешь, четверо пленных…
– Ты мне эти разговоры брось. И запомни на всю оставшуюся, надеюсь, долгую жизнь: спецназ своих не бросает. А сейчас иди к подчиненным, выводи в Хайдар. Готовь к эвакуации!
– Есть, товарищ генерал! И… спасибо вам!
– На здоровье!
Еременко приказал Олимову передать приказ Сергиенко готовить в ущелье площадки для приема транспортных «Ми-8». Румянцеву и бойцам отрядов спецназа продолжить держать вход в проход. Их эвакуация вместе с бывшими пленными и самим Еременко назначалась на более поздний срок.
Хикмат ходил по палатке из угла в угол. Балани не переставая дергал связиста. Командующий требовал связи с Урданом. Но установить ее после доклада о прорыве не удавалось. Хикмат нервничал. Отправил начальника лагеря к Асадулло. Тот должен был фиксировать все переговоры командира полуроты особого полка. Вернулся Балани быстро. Вошел растерянный, бледный. У Хикмата кольнуло сердце:
