Миличева, особо подчеркнул Иван Андреевич, иные даже заказывали персонально – знали, что этот парень и надежен, и смел, и, самое главное, очень смекалист. Ни один из его подопечных не был ни убит, ни даже ранен. А потом вдруг Александра обуяла жажда карьеры частного детектива. Полгода он ходил на вечерние курсы, после чего занялся детективной практикой в рамках «Надежности». Но и тут не все было просто. Банальную слежку мужей за женами и жен за мужьями он отвергал на корню, даже если за это предлагали большие деньги. Охотнее всего брался за поиск без вести пропавших.
Кстати, здесь у него тоже работа оказалась на редкость результативной. Разумеется, всех без исключения найти невозможно даже теоретически, но у Миличева процент найденных им пропавших, хотя бы даже по причине гибели, был значительно выше, чем у многих других. Ну, а уж когда ему удалось в ходе поиска пропавшей без вести дочери хозяина аптечной сети выйти на криминальную структуру, которая занималась отправкой в секс-рабство жительниц не только Лесокамска, но и ряда соседних городов, его авторитет и вовсе вырос необычайно. Было даже приглашение на работу в УВД, но он отказался.
– Он вообще-то хоть парень и открытый, но я в нем все равно чувствовал какую-то недоговоренность. У меня все время было ощущение того, что он преследует какую-то тень, а она постоянно от него ускользает… – Солонин вопросительно повел головой. – Что ни говори, а какая-то загадка для меня в нем все-таки осталась.
На вопрос Стаса, не было ли каких-то странностей в привычках, привязанностях, вкусах Миличева, Иван Андреевич припомнил, что у того имелась непонятная страсть к поездкам в Москву. Туда он ездил еженедельно на выходные – гонял по трассе на своем «Фольксвагене» даже в гололедицу. Ну, а уж командировки в Москву прямо-таки обожал. Но в чем причина подобной любви к столице – мог только предполагать.
– Скорее всего, это женщина, – задумчиво улыбнувшись, отметил Солонин. – Тем более что здесь он ни с кем не встречался – это я знаю точно. Ребята над ним часто прикалывались. Но он на это вообще никак не реагировал… Таких иногда называют «сарай с пристройкой» – ничем не колыхнешь. Вот, кстати, и ответ на вопрос, куда он мог отправиться после увольнения из «Надежности» – только в Москву.
– Вы говорите, здесь он ни с кем не встречался… А может, дело заключается в том, что сами женщины на него никакого внимания не обращали? – усмехнулся Гуров.
– Женщины?! – рассмеялся Солонин. – Да где уж там! Тут как раз все совсем наоборот. Они на него кидались, как шальные. Наши местные барыньки из всяких там топ-менеджерш, предпринимательниц, дочек местных тузов, причем не только из числа одиноких, на него клевали, как плотва на мотыля. И подарками пытались купить его внимание, и в постель норовили затащить… Без толку! Хотя иные наши парни в таких ситуациях не терялись. Вон, Вадик Трофимкин. Был телохранителем дочки хозяина местного агрохолдинга. И что бы вы думали? Месяц назад поженились, а на сегодня он уже начальник службы безопасности в компании тестя. И таких случаев немало. А вот Сашка… Он игнорировал всех. Видно, уж очень крепкая «заноза» засела в сердце. Это факт! Но вот кто она?.. Никто не знает.
…После ЧОПа опера отправились в областной Союз журналистов России, который размещался в центре города, в здании, где находились редакции сразу нескольких городских газет. Поднявшись на третий этаж и пройдя по длинному коридору, Гуров и Крячко оказались в кабинете, заставленном шкафами, заваленном газетами и журналами. Секретарь Союза – женщина в годах, с пышной прической, в несколько старомодном, но очень элегантном платье, отложив груду бумаг, сообщила, что журналистка Людмила Иванцова на учете в данной организации последние десять лет не состояла. Юлия Царицына числилась, но всего год или два, после чего выбыла в связи с переменой места жительства. Куда уехала – неизвестно.
На вопрос о том, в каких изданиях работала Юлия, она вспомнила, что та одно время была корреспондентом областной газеты «Лесокамские вести», правда, совсем мало – месяц или два.
– А в связи с чем, простите, органы внутренних дел проявили к Юле такой интерес? Если, конечно, не секрет? – неожиданно спросила секретарь.
– Она может оказаться ценным свидетелем по одному очень серьезному делу, обстоятельства которого, к сожалению, огласить не можем, – изобразив сожалеющую улыбку и сокрушенно пожимая плечами, пояснил Гуров.
Редакция «Лесокамских вестей» располагалась этажом выше. Войдя в приемную главного редактора, опера спросили восседавшую за компьютером секретаршу о возможности лицезреть ее босса. Однако оказалось, что того на месте нет – уехал на какое-то необычайно важное совещание у губернатора. О Юлии Царицыной девушка ничего слышала.
– А вы зайдите к нашему ответственному секретарю, – посоветовала она. – Она помнит даже тех, кто работал в восьмидесятых. А так-то, знаете, текучка у нас – о-го-го какая. Я здесь всего год, главный редактор – два… Так что вам может помочь только Ольга Ефимовна.
Секретарша оказалась права. Строгого вида дама, властвовавшая в кабинете с табличкой «Ответственный секретарь», выслушав визитеров, сказала, что Юлию Царицыну хоть и помнит, но не очень хорошо, и то только лишь как творческого работника. О ее личной жизни ничего не знает вообще.
– И все же, – одарив даму обаятельнейшей из своих улыбок, просительно вздохнул Крячко, – нам ее – край как надо разыскать, а где она может быть – вообще никакого представления не имеем.
Немного подумав, Ольга Ефимовна сообщила, что и как журналистка, и как человек Юлия в стенах редакции представляла собой явление неординарное. Поэтому-то и запомнилась за те считаные месяцы работы в две тысячи девятом. Материалы Юлии всегда были интересны, свежи и изложены очень внятным, образным языком. По ее былым статьям и сейчас многие начинающие журналисты учатся, как надо писать. Да и как человек она была весьма яркой личностью.
– Характер у нее был довольно сложный – плюшевой я бы ее не назвала, – вспоминала ответственный секретарь. – Скорее она была колючей. Наши неженатые сотрудники за ней пытались ухаживать – собой она была видная и очень привлекательная, но безуспешно. Любые знаки внимания принимала в штыки. Особенно охотно Юлия бралась за материалы в защиту женщин и детей, особенно если присутствовала тема насилия. Здесь она выдавала буквально взрывные статьи – острые, пафосные, которые, можно сказать, зажигали читательскую аудиторию. Где она сейчас – я не знаю. Кто-то говорил, что уехала работать за границу. Но… Это только на уровне слухов.
Выслушав Ольгу Ефимовну, опера разом издали вздох разочарования – реальной информации, которая могла бы подсказать новые направления поиска, мизер.
– Скажите, а вот свой столь скоропалительный уход из вашей газеты Юлия чем мотивировала? Ей здесь чем-то не понравилось? Что ее могло побудить, по сути, едва устроившись, тут же увольняться? Вам это не показалось несколько странным? – спросил Гуров после небольшой паузы.
Теперь уже задумалась Ольга Ефимовна.
– Не знаю, насколько это может показаться вам интересным, однако за день до ее увольнения я заметила такую сцену. Вроде бы пустяковую, но тем не менее… В общем, я шла по коридору редакции и увидела, как какая-то девушка, выходившая от кадровички, – видимо, приходила устраиваться к нам на работу, как-то непонятно окликнула Юлю. Та улыбнулась, пожала плечами и пошла дальше. Девушка засмущалась, извинилась и ушла. А Юля на следующий же день попросила ее уволить в связи с семейными обстоятельствами. Что за обстоятельства – я не в курсе дела…
