Верил как надежному и близкому другу.
Лук Франсуа Дюверне родился на Гаити в семье дипломата и архитектора; детство провел во Франции, юность – в Мексике и Европе, потом учился в Чикагском университете, там же работал программистом в IBM, а параллельно сочинял музыку и играл на гитаре в ночных клубах города. Как и положено в добрых сказках, группу Лука заметили, музыканты записали два диска и через год сотрудничества с продюсером из Гамбурга отправились на гастроли в Европу.
«Жизнь на сцене» занимала все больше и больше времени, но денег пока что не приносила. К тому же Лук женился на красавице-креолке, и у них родились сын и дочь. Срочно потребовались финансовые вливания. Забыв о карьере программиста, Лук вспомнил о своих товарищах-земляках из родного Порт-о-Пренса.
Гаити, Доминикана, Ямайка издавна служили складом, перевалочным пунктом и трамплином на великом кокаиновом пути из колумбийских «варяг» в американские «греки».
Скоро из столицы Гаити Порт-о-Пренс через Майами в Чикаго пошли поставки дорогого товара. Принимали его Лук и его самый близкий друг Роберт, с которым он дружил с детства.
Через пару лет партнеры решили расширить свой бизнес и перенесли свои операции в Майами, став «региональными дистрибьютерами» кокаина.
Лук развелся, женился во второй раз, завел еще двоих детей. В свободное от «работы» время он записывал музыку и много выступал – его песни попали в какой-то серьезный хит-парад, и диски успешно продавались.
В какой-то момент Лук «завязал». Но через четыре с половиной года с момента получения последней посылки Лука и Роберта арестовали.
В деле отсутствовали какие-либо видео– или аудиодоказательства, у прокуроров были только свидетельские показания.
По драконовскому закону о «преступном сговоре» никаких вещдоков и не требовалось – достаточно заявлений свидетелей обвинения. Прокуроры, верные заветам своих советских коллег конца 30-х годов, хорошенько испугали младшего партнера и лучшего друга.
Испугали, пообещали – и тот заговорил.
Рассчитывая на победу и отсутствие против него каких-либо серьезных доказательств, Лук пошел на суд присяжных, который с треском проиграл. Он никак не ожидал появления своего лучшего друга на стенде для свидетелей, а не на скамье подсудимых.
Предательство полное, окончательное и бесповоротное!
При помощи «звездного свидетеля» Лук Франсуа Дюверне получил 24 года федеральной тюрьмы. О скандальном процессе писали и говорили все.
Роберт получил полтора года специальной тюрьмы и позже бесследно растворился в бескрайних американских прериях и лесах по программе защиты свидетелей.
Ему и его жене с сыном поменяли имена, биографию, переселили, устроили на работу и дали денег. Роберт не имел права общаться даже с собственными родителями, хотя в этом не было большой необходимости: его мать, гаитянка, так никогда и не американизировавшаяся, прокляла своего сына за предательство друга.
На момент нашей встречи Лук уже отсидел 11 лет и с тоской думал о предстоящей второй декаде в федеральном заточении. Его спасали «пламенный мотор» вместо сердца, утренняя физкультура, бешеное жизнелюбие и ежедневная – по несколько часов – игра на гитаре.
Лук заведовал «музыкальной комнатой» Форта-Фикс – американским подобием тюремного клуба.
В «мьюзик рум» с утра до вечера репетировали наши местные вокально-инструментальные ансамбли. Мой друг был главной заводной пружиной этого механизма – он сочинял песни, аранжировал мелодии, «выставлял» звук, учил игре на гитаре, консультировал начинающих «артистов» как заправский выпускник института культуры.
И конечно, Лук собрал свою собственную рок-группу, играющую классику всех музыкальных жанров.
Любой праздничный концерт, проходивший зимой в спортивном зале или летом на баскетбольной площадке, заканчивался выступлением лучшего тюремного коллектива художественной самодеятельности – группой «Fusion».
Впереди на боевом коне и с гитарой наперевес в лучах заслуженной славы купался Лук Франсуа Дюверне – мой близкий тюремный друг. В такие моменты я по-детски радовался за него, и вместе со всеми выбивал ладонями дробь.
Чувствуя мои флюиды, он всегда посвящал одну из своих песен «своему русскому другу» – Лук находил меня взглядом в толпе зэков, махал рукой и объявлял в микрофон: «For my Russian friend Leo!» Я смущался и радовался одновременно, вспоминая позабытые на время гастроли, которые провел в Союзе и США.
…По вечерам перед отбоем Лук доставал из шкафа свою гитару и устраивал мини-концерты для своих сокамерников.
Он виртуозно исполнял классику, не говоря уже о своих собственных песнях-балладах. По моей просьбе мой креольский друг всегда пел песни «Битлз» и лучшее из Шарля Азнавура и Эдит Пиаф, которых, кроме нас двоих, никто в камере не знал.
Лук не позволял себе распускаться и в картинках представлял, как он выбросит в Атлантический океан свой американский паспорт. Он мечтал переехать на виллу на берегу Карибского моря недалеко от Порт-о-Пренсо и зажить там припеваючи.
В американскую мечту он уже наигрался.
– Лио, представляешь, мы с тобой сидим в креслах у моего бассейна, слушаем музыку, отдыхаем. Ты пьешь свой любимый Long Island Ice Tea
[134], я – местный ром. Нам делают массаж, а мы с тобой вспоминаем Форт-Фикс. Фантастика!
– Конечно, представляю! И все это будет обязательно! А потом я тебя повезу в Москву и Санкт-Петербург. Русская культура, русская баня, русские женщины – все, что захочешь, – подбадривал я своего друга много раз, абсолютно веря в мою поездку на Гаити и его в Россию. – То ли еще будет, Лук!
Говорят, что товарищи, дружба которых окрепла на войне и в тюрьме, – самые верные.
Со временем я понял почему.
Глава 15
Собаки, убийцы и ниггеры из 315-й…
«Мне хорошо, я сирота!»
Примерно так начинается роман «Мальчик Мотл» гениального рассказчика Шолом-Алейхема.
Я радуюсь тоже:
– Мне хорошо, я в тюрьме! – И добавляю: – У меня новые впечатления и новые друзья!
Причем среди друзей все больше «dogs, killers and niggers» – «собак, убийц и ниггеров». Именно этими словами называли себя и своих приближенных мои новые сокамерники по 315-й.
Велик и могуч «ибоникс»
[135] – язык американских городских цветных гетто и субсидируемых властями многоэтажек.
Я начал изучать этот любопытнейший жаргон с первого же дня своего переезда на ПМЖ на Южную сторону. Ибо, как говорили классики марксизма-ленинизма, «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя».
Как Доцент из «Джентльменов удачи», я заучивал новые слова из американской фени: девушка – чувиха, ограбление – гоп-стоп, столовая – chow-hall
[136], спасибо – good looking
[137], извините – my bad
[138], вагина – pink eye
[139], иметь секс – to punish the bitch
[140].
