Каждый человек, как бы ни был он мал или плох, имеет потребность прилепиться верою или любовью к некоему «главному», любимому, безусловному для него содержанию, и то, к чему он так прилепляется, становится содержанием и предметом его «религии»
[174].
Г.Риккерт писал об этом так: «Без идеала над собой человек в духовном смысле слова не может правильно жить»
[175].
Религиозное самоопределение включает в себя и чувство благоговения к тому Предмету, которому поклоняется человек. Настоящая религиозность ищет совершенства, но не обязательно находит его в Боге. Религиозность у Ильина понятие не только церковное. Оно гораздо шире и глубже. Религиозность – вдохновение, вера в то, что дело, которому ты служишь, есть самое главное на земле, это то дело, за которое надо бороться, за которое можно отдать свою жизнь. Это не работа, а вдохновение, не служба, а служение. Если человек нашел себе такое настоящее и достойное Дело (или Предмет, как иногда говорит Ильин), то он освящает свою жизнь идеей. Религиозность человека не ограничивается воскресным богослужением, она захватывает человеческую деятельность, очищает его внутренние мотивы, направляет не на личный успех, а на служение людям. Ильин понимает предметность, как Божье дело на земле, где Предмет испытывается человеком и как далекая желанная цель, и как близкая реальность, – как реальное Дело, которому он посвящает все свое время и силы. Такое состояние человека придает ему дух искания, ответственности и служения, где духовность человека глубже и богаче и сознания, и мысли, и слова. Предметность человека «захватывает его душу, осмысливает его жизнь, делает его целостным и огненным и придает его жизни религиозный смысл даже и тогда, когда он сам себя не считает ни верующим, ни церковным; сокровенная религиозность глубже явной и незримая церковь обширнее зримой»
[176]. В конце XIX в. В.С.Соловьев, различавший служителей всечеловеческого идеала и идолов как предметов обожествления утверждал, что благоговеть можно перед обществом и народом.
В вопросе о роли религии в истории монархии проблему «обожения» невозможно обойти вниманием. В святоотеческой литературе начала XX века этот термин встречался очень часто, богочеловечество было одним из ключевых понятий русской религиозной мысли. «Обожение» человека считал главной задачей философии В.С.Соловьев. «Христианская религия, обращая душу человека к сверхъестественному, невольно отвращает ее от земного, а философия и призвана восстановить этот разрыв»
[177].
В монархии Ильина мы сталкиваемся со своеобразно понимаемым обожествлением человека, где религиозность как духовное состояние выступает совокупностью инстинкта, духа и души. Речь идет не о пантеизме или космизме, а о некоем партнерстве человека с Богом, богоподобии, понимаемом как осуществление человеком совершенного в эмпирическом бытии. Позиция Ильина отличается от понимания религиозности, господствовавшего в России в начале века и связанного с верой в трансцендентного Бога. По мнению Ильина, человек в своем общении с Богом всегда остается глубоко индивидуальным существом и какого-либо субстанциального тождества между человеком и Богом быть не может. Для Ильина важно такое единение с Богом, когда человек воспитывает и преобразует себя на путях религиозно-нравственного совершенствования. «В религии человек ощущает, что его видят и знают, прежде чем он себя узнает, но вместе с тем он сознает себя удаленным, отторгнутым от этого благого источника жизни, с которым он стремится восстановить связь, установить религию»
[178].
Ильин не рассматривает того состояния, в котором религиозность духа совпадает с конфессиональной религиозностью. Понятно, что подобное совпадение лишь углубляет монархические наклонности.
Таким образом, в термине религиозность Ильин выделяет не столько богословский, сколько философский аспект, в котором на первом плане выступает понятие духовности как внутренней направленности, придающей человеческой душе высшее значение, а аксиомы правосознания являются базисом монархической ментальности, основой душевно-духовного состояния человека, где дух первенствует над инстинктом. Идея служения более важная, чем религиозная приверженность Богу, а идея, не служащая народу, не может быть названа христианской.
Л.А.Тихомиров не помышлял о монархии вне религии. И.Л. Солоневич, напротив, не принимал во внимание роль религии в монархическом государстве. Ильин занимает особое положение. Один из очень немногих русских философов первой половины XX века, он глубоко верил в Бога. Вместе с тем, как политический мыслитель и историк, он говорит о возможности и примерах монархических государств, где государи не относились к приверженцам того или иного вероисповедания, но идея служения своему народу, стране, государству развита была у них в высокой степени.
Для будущей монархической России проблема различения религии и религиозности станет исключительно важной. В XX столетии именно Ильин впервые выделил и описал ее. Суть заключается в решении вопроса: возможна ли монархия в атеистическом государстве? В таком государстве, где, по крайней мере, более половины населения страны считают себя неверующими людьми, не посещающими церковь, стоящими вне рамок религиозных догматов. Для Л.А.Тихомирова подобная постановка вопроса была совершенно неприемлема и даже абсурдна. Монархия возможна лишь для воцерковленных людей. Для атеистов государство может быть каким угодно: республиканским, аристократическим, но только не монархическим. Если Тихомиров между религией и религиозностью ставил знак равенства, то Ильин этого делать не спешил. Да, он был истинно верующим человеком, православным христианином. Именно он написал столь выдающееся произведение, совершенно неоцененное в России – «Аксиомы религиозного опыта». О соотношении чувства и разума в монархии написано немало, но роль общественной пользы, интересов Отечества, приличий и удобств жизни, которые в монархии Тихомиров считал второстепенными, можно оспорить. Заслугой Ильина являлось как раз то, что не вступая в полемику со взглядами Тихомирова на монархию в вопросе о роли религии, он более точно и беспристрастно различает понятие религии как догматического вероучения и религиозности как деятельной веры в идеал. Очень важно подчеркнуть исключительно трезвый, беспощадно объективный подход Ильина к изучаемым явлениям. Уж он ни в малейшей степени не позволял увлечь себя иллюзиями, уйти к умозрительным построениям, отрешась от действительности. В объективности и беспристрастности суждений Ильин, на наш взгляд, близок к Ленину, который читал, ценил и по-своему использовал труды Ильина. Отличия между подходами в исследовании монархии между Ильиным и Тихомировым состоят и в том, что Ильин жил позднее Тихомирова. В построениях Ильина сказался опыт Октябрьской революции, двух мировых войн и иных революционных событий первой половины XX столетия. Эти события наложили особый отпечаток на творчество Ильина, ибо Россия прервала свой тысячелетний монархический путь, провозгласив республику. Возможно, именно поэтому понятия религии и религиозности имеют у Ильина столь выраженное отличие.
