Устроенная их заботами тушинская администрация способствовала быстрому распадению правительственной машины в Москве; они развращали всех, до низших служащих, как, например, подьячего посольского приказа Петра Третьякова, и канцелярии Кремля быстро пустели. Когда в конце сентября Сапега разбил под Рахмановым большой отряд, который осажденные двинули на его позиции, чтобы освободить пути на Дмитров и Рязань и вздохнуть свободнее, сама военная организация законного правительства расшаталась. Паника охватила областные ополчения, сосредоточенные в Москве, и началось повальное бегство. В старой столице остались немногие военные люди из Замосковья и ополчения тех уездов, которые уже захватили отряды претендента; этим людям некуда было бежать. Буйные рязанцы, всегда красовавшиеся на первом плане во всех действиях затянувшейся борьбы, разделились между обоими станами, когда между ними установилось постоянное передвижение. Тушинцы держали в Москве постоянные кадры своих лазутчиков, очень деятельных, и среди лиц, сообщавших сведения, служили не одни бездельники низшего сорта, вроде попа Ивана Зубова. Мы имеем письмо князя Ф. И. Мстиславского к его «другу и брату» Яну Сапеге; если можно оспаривать точность указанной издателями даты – 8 июня 1609 года (стар. стиль), все-таки, даже отнесенный и к более позднему времени, этот документ сохраняет свою ценность, указывая на давно установившиеся дружеские отношения.
По-видимому, и Рожинский рано завел постоянные сношения с московской знатью; ссылаясь на родственные связи некоторых ее представителей, еще с 14 апреля он приглашал их покинуть «узурпатора». Этот призыв не остался без отклика, несмотря на безнадежность официального ответа. Скоро претендент увидел среди своих сообщников даже Ивана Годунова, впрочем, еще недавно без смущения принявшего воеводство из рук первого Дмитрия.
Замечалось разделение внутри семей: отец оставался в Москве, сын переходил в Тушино. Имея таким образом опору в обоих лагерях, смелее смотрели в будущее, рассчитывали на лучший исход при всякой случайности. Пообедав вместе, родные и друзья расставались: одни направлялись в Кремль, другие – в соседнюю резиденцию «вора». Но даже одни и те же лица переносились из одной столицы в другую и обратно, чтобы приобрести двойное жалованье из обеих касс, а заодно сохранить поддержку и тут и там ввиду темного будущего. В такие «перелеты», как их называли, попадали и поляки, – Бальцер Хмелевский, например, назидательную одиссею которого нам недавно рассказали; среди войск второго Дмитрия он принимал участие в осаде Москвы; потом с польским гарнизоном сидел в Кремле, осажденном москвитянами; затем, сражаясь в рядах москвитян, брал приступом этот самый Кремль, а кончил тем, что был сослан в Сибирь в тот момент, когда собирался вернуться в Польшу. В этом отношении, однако, Рожинский был очень осторожен. Вынужденный ходить на костылях вследствие тяжелых ран, он обломал один из них о спину самого князя Адама Вишневецкого, когда последний после обильной выпивки неосторожно выдал тайну чересчур беспокойного честолюбия или буйного нрава.
Почти два года Тушино было бойким перекрестком, где встречались все беспокойные умы, все искатели власти и удачи – и все изменники. Приходилось принимать и кормить множество народа. Приближалась зима; временные жилища оказались недостаточными. Подобно товарищам Корелы в Кромах, казаки вырыли себе убежища под землею. К этому же способу сначала прибегли было поляки и москвитяне, но скоро нашли его неудобным. Мы знаем, что в самой Москве строили дворцы в несколько недель. Скоро в Тушине дома вырастали тысячами. На окрестные городки и деревни наложили повинность – доставлять легко собирающиеся срубы для изб; иной капитан получал сруба три и устраивался с полным удобством. Подземные логова превратились в погреба, и их изобильно наполняли благодаря системе реквизиций, посредством которой нещадно эксплуатировали захваченные области. К тому же рядом с новой столицей вырос богатый посад, где, если верить Мархоцкому, жили и держали лавки со всевозможными товарами три тысячи поляков.
Искусно задуманный и частью блестяще исполненный план Рожинского, подготовивший победу под Рахмановым, имел целью отрезать Москву и довести ее до голодовки. Однако блокада осталась неполной: Коломны не удалось захватить, и старая столица сохранила сношения с богатой Рязанской областью, откуда получала почти все необходимое. Впрочем, скоро успехи претендента в других областях страны и рост самого Тушина изменили планы главного штаба мятежников и отодвинули на второй план вопрос о захвате Москвы. Развивающееся влияние новой столицы грозило затмить значение старой, и Шуйский в своем Кремле был, по-видимому, накануне низложения.
Ввиду этого надвигавшегося бедствия, он покорился наконец необходимости и принял помощь, от которой до той поры с пренебрежением отказывался.
2. Обращение за помощью к Швеции
Карл IX не переставал предлагать свои услуги. А предлагал он их, надо сказать, многим. Ведя переписку с Дмитрием I и величая его царем, он в то же время вступал в тайные сношения со всеми недовольными московскими людьми, предлагая им свою защиту от всех искателей московского престола. После переворота 17 мая он обратился к Шуйскому с предложением союза против Польши, но так как новый царь медлил с ответом, Карл призвал свое войско из Финляндии, предназначенное для войны с Польшею, и двинул его в Московские пределы, пытаясь захватить врасплох либо Орешек (Нотебург), либо Кексгольм. Одновременно с этим он убеждал новгородцев признать над собою покровительство Швеции, рисуя им заманчивые картины из их прошлого и обещая им их былые вольности. Со своей обычной готовностью он предложил также свои услуги Шуйскому при появлении второго самозванца для борьбы с ним.
В конце 1608 года эта настойчивость и усердие шведского короля были вознаграждены. Василий Иванович пытался писать датскому и английскому королю и императору, ходатайствуя о вмешательстве; потом, посылая своего племянника, молодого героя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского в Новгород для организации там обороны, поручил ему также начать переговоры со шведами и прийти с ними к соглашению. После долгих и трудных пререканий был заключен и подписан наконец договор в Выборге 28 февраля 1609 года, как нельзя более выгодный для Карла Девятого. За армию в две тысячи кавалерии и три тысячи пехоты, которые царь брал к себе на службу за жалованье, шведам был уступлен Кексгольм и заключен союз с Московским государством для завоевания Ливонии: от всех своих прав на эту область Шуйский отказался. Кроме того, договаривавшиеся стороны ставили условием не заключать по отдельности договоров с Польшей, а это значило прямо объявить Польше войну, в которую счастливый соперник Сигизмунда вовлекал своего союзника, а в то же время сам обнаруживал еще более опасные для него намерения. В самом деле, царю собирались услужить так, как он не заслуживал, и о чем он не хлопотал.
Король Швеции Карл IX
В 1609 году 16 (26) марта на русской территории появился пятнадцатитысячный вспомогательный корпус, составленный из солдат всякого рода оружия, под начальством Якова Делагарди и других лучших генералов Карла: Эверта Горна, Христиерна Зоме и Андрея Бое. Появление такого войска в пределах Московского государства походило больше на неприятельское нашествие, чем на помощь, так как Скопин-Шуйский со своим спешно собранным двухтысячным плохим войском не мог стать господином положения и сдерживать этих тоже подчиненных ему людей, которые вовсе не считались с его приказаниями. Они получали другие приказания и руководились ими, держа их от него в тайне. Даже во время самого хода переговоров с московскими полномочными Карл разослал своим губернаторам в Финляндии и Ливонии тайные инструкции, чтобы они, не дожидаясь даже конца переговоров, попытались овладеть Новгородом или даже Псковом, а затем проникли в самую середину Московского государства под предлогом борьбы с польскими приверженцами самозванца. А теперь король торопил Якова Делагарди занять Новгород, с согласия или без согласия союзников, и требовать сверх Кексгольма уступки и Орешка (Нотебурга). Кроме того, шведскому полководцу было приказано настаивать на немедленной уплате жалованья, обещанного вспомогательному корпусу, а в случае промедления, – а это можно было предвидеть, – требовать уплаты этого жалованья территориальными уступками.
