«Да она же ко мне принюхивается, — осенило мальчика в следующий момент. — Пахнет от меня, что ли, плохо? Но я же сегодня хорошим дезодорантом побрызгался. Может, ей этот запах не нравится? Или он уже выдохся?» И Марат попытался украдкой понюхать у себя под мышкой.
«Ну точно, работа Пашкова, — немедленно отметила про себя Алевтина. — Передатчик придумал. Небось на плечо под пиджак Ахметову повесили. Вот он сейчас его и поправляет. Чего же иначе ему так вертеться?»
Класс потрясенно следил за причудливыми маневрами химички и Марата Ахметова. Всем было ясно: происходит что-то странное. Но никто не мог понять, в чем дело. Напряжение росло. Атмосфера сгущалась, словно перед грозой. И каждый в классе чувствовал, что вот-вот грянет гром.
И он грянул. Химичка к полной неожиданности окружающих подпрыгнула на месте и дернула Марата сразу за оба уха. Тот от внезапности нападения взвыл и скорей инстинктивно, чем по злому умыслу, попытался отпихнуть Алевтину. Но не тут-то было. Химичка не сдавалась. Теперь она стаскивала с остолбеневшего Ахметова пиджак.
— Сейчас мы твой передатчик найдем! — вопила она, и глаза у нее горели лихорадочным огнем.
— Не надо меня раздевать, Алевтина Борисовна! — в ужасе сопротивлялся Марат.
В этот момент дверь класса широко распахнулась, и в нее с оглушительным лаем влетел радостный Зевс.
Глава IV
МНОЖЕСТВО РАЗНЫХ СОБЫТИЙ
Следом за радостным Зевсом в класс ворвался Женькин папа.
— Извините! У нас ключи в квартире захлопнулись! — прокричал на бегу он.
Зевс целеустремленно кинулся к Женьке. Владимир Николаевич, изо всех сил сжимавший в руках поводок, вынужденно последовал за псом.
Тут у Женьки появилась возможность как следует разглядеть предка. Владимир Николаевич был одет не по осенней погоде и, можно даже сказать, небрежно: шлепанцы, пузырящиеся на коленях тренировочные брюки с гордой надписью «Адидас», исподняя майка, а поверх нее — неимоверных размеров куртка из выгоревшего брезента, в которую можно было поместить по меньшей мере еще трех подобных Владимиров Николаевичей.
— Папа! — выкрикнул Женька. — Тебя что, ограбили?
— Нет, — тяжело дыша, ответил отец. — Захлопнули!
— Кто? — спросил сын.
— Зевс! — последовало краткое объяснение предка.
Пес, быстро исполнив ритуал под названием «Радостная встреча знакомого парня», облизал Женьке лицо. Затем рванулся к доске. Владимир Николаевич поводка не удержал. Поэтому Зевс беспрепятственно достиг химички, которая как раз в это время успела наполовину стянуть пиджак с упирающегося Марата Ахметова.
— Лучше сам признавайся, где у тебя передат…
Больше химичка сказать ничего не успела. Пес, положив ей на плечи передние лапы, оглушительно гавкнул в самое ухо. Алевтина Борисовна исторгла душераздирающий вопль и хлопнулась в обморок.
В это время по этажу проходили с проверкой директор две тысячи первой школы Михаил Петрович и его доблестный заместитель по хозяйственной части Арсений Владимирович.
— Петрович, кричат, — указал на кабинет химии Арсений Владимирович.
— И дверь почему-то открыта, — заинтересовался Михаил Петрович. — Пожалуй, зайдем.
Переступая порог кабинета, Арсений Владимирович вспомнил, что химия сейчас по расписанию у десятого «Б», а так как в его состав влилась половина бурного содружества «В», то следует ожидать любых внештатных ситуаций. Поэтому заместитель директора первым делом по-командирски зычным голосом грянул:
— Смирно!
Мгновение спустя они с директором убедились, что призыв был излишен. Им предстала немая сцена, в сравнении с которой поблек бы даже финал знаменитого «Ревизора». Класс, дружно разинув рты, взирал на химичку. Химичка с землисто-бледным лицом лежала на полу. Рядом с ней замер растерзанный Марат Ахметов. Чуть поодаль очень скромно сидел Зевс. А возле парты родного сына застыл Владимир Николаевич.
— Эт-то… Эт-то, — стал заикаться директор.
— Почему у вас тут учительница валяется? — первым обрел дар речи доблестный заместитель. — Что ты с ней, негодяй, сделал? — гневно сверкнул он глазами в сторону Марата Ахметова.
— Она сама… — все еще не мог выйти из шока Ахметов. — Сама на меня напала.
Директор и заместитель бросились к химичке.
— Видно, очередной обморок на нервной почве, — констатировал Арсений Владимирович и принялся осторожно хлопать учительницу по щекам.
— Лучше водичкой! — посоветовал Пашков. Тут Алевтина открыла глаза и, смотря в упор
на Арсения, четко и громко произнесла:
— Баран!
— Ее спасают, а она обзывается! — возмутился тот. — Вот она, человеческая благодарность.
— Алевтина Борисовна бредит, — успокоил его директор.
— Баран, — переведя взгляд на Михаила Петровича, повторила химичка.
— Алевтина Борисовна, — обиделся, в свою очередь, тот. — В классе дети!
— Ахметов, как ты мог! — начал отчитывать Марата заместитель директора. — Мы оказали тебе доверие, вновь приняли в родной класс, а ты, значит, дошел до того, что ударил женщину?
— Я? — вытаращился Ахметов. — Я ее даже пальцем не тронул. А вот она на меня напала и пыталась раздеть.
Зевс, будто бы подтверждая слова Ахметова, оглушительно гавкнул, директор и заместитель разом повернулись.
— Почему животное в классе? — осведомился Михаил Петрович.
— Это наше животное, — подал голос Женькин отец.
Арсений Владимирович пристально поглядел на него.
— Ну, Петрович, — обратился доблестный заместитель к своему непосредственному начальнику. — Дожили мы с тобой. Эти «вэшники», то есть теперь уже «бэшники», бомжей в класс приводят.
— Это не бомж, а мой папа! — тут же обиделся Женька.
— Папа? — явно не поверил Арсений Владимирович.
— У него собака захлопнула дверь, а ключи в квартире остались, вот он ко мне за другими и пришел, — объяснил долговязый мальчик.
— А куртку сосед одолжил добежать до школы, — подхватил Владимир Николаевич.
Женька протянул папе ключи. Тот, взяв за поводок Зевса и смущенно бормоча: «Прошу великодушно простить за беспокойство», направился к двери.
Не успел он, однако, достигнуть коридора, как Алевтина Борисовна, ощутив новый прилив сил, вскочила на ноги и вновь стала стягивать пиджак с Марата Ахметова.
— Что вы делаете? — кинулись вместе отрывать ее от Марата директор и заместитель.
— Передатчик? — возопила Алевтина Борисовна. — Ахметов под одеждой прячет передатчик!
— Нет у меня ничего под одеждой, кроме собственного тела! — не давал расстегнуть на себе рубашку Марат.
