Итак, я выдвинулась. Шла я молча. У меня не было настроения петь, и я длительное время не могла даже думать. Дорога вела все выше, выше, выше, затем поворачивала и шла вниз, ниже, ниже, а потом снова вверх. Мои пальцы так болели, что мне пришлось идти очень медленно, дабы не подвергать их нагрузке большей, чем требовалось. Что же мне с ними было делать?
Я была уверена, что по пути будут места, где я могла бы приобрести другую обувь, и все, о чем я могла в тот момент думать, забыв про снег, – возможность найти походную обувь с открытым носом, такую как «Тева». Более того, я часами грезила парой сандалий «Тева». Это помогло мне пробраться сквозь снежную кашу, которую в прямом смысле пришлось преодолевать на своем пути. Через несколько часов я начала на самом деле наслаждаться ледяной красотой, через которую я проходила. Я была так рада тому, что я достаточно тепло оделась. Предыдущей ночью я в кафе услышала о том, что женщина из Канады заблудилась в Пиренеях в день, когда я покинула Сен-Жан, и была найдена мертвой. Это было так грустно. Я не уверена была в правдивости данной истории, но несколько паломников оживленно обсуждали эту тему друг с другом. Я просто слушала. Я знала, что Путь, который я прошла, был сложным и что его закрыли вскоре после того, как я покинула Сен-Жан и направилась в сторону Ронсевальеса. Люди обсуждали эту новость, когда я стояла в очереди за печатью по прибытии. У меня не было даже мыслей о том, что Путь был настолько опасным.
Оказалось, что большинство смертей на Пути за многие годы случались именно в том месте, которое я только преодолела. Мысли о смерти этой женщины заставляли меня содрогаться. Взялась ли я за дело, которое мне не по плечу? Интуитивно я знала, что все в порядке и, несмотря на мышечные боли и боли в пальцах, я была крепка. Я могла справиться с этим Путем вне зависимости от того, что ожидало меня впереди… я была намерена справиться.
Пока я шла, слякоти становилось все больше, да и туман увеличивался. Мои мысли снова переключились на мой брак. Сегодня я была более смиренной. Может, и вправду было лучше для нас обоих завершить отношения сейчас. Смешно, что мы были вместе более тридцати лет, а в конце я задумалась о том, значил ли наш брак хоть что-то для Патрика. Как это произошло?
Если я позволяла себе об этом думать слишком много, я замечала, что снова начинала злиться. «Правда, Патрик? – спрашивала я у его духа. – Так просто мы со всем покончили?»
Конечно, не получив ответа, я вслух ответила сама: «Ладно, я могу принять то, что произошло. Я могу отпустить наши отношения. Кстати, я даже хочу этого. Более того, я не буду пытаться ни за что уцепиться. Я не буду ни за что бороться. Я не стану ввязываться в борьбу такого рода. Это не я. Я просто уйду прочь, как я это делаю в данный момент».
Сказав это, я ощутила небольшое облегчение.
Спустя примерно час после этого я наткнулась на примечательное место, расположенное около большого дерева. Казалось, что здесь вся паутина горных рек сливалась воедино, вода напористо обрушивалась вниз, счищая все на своем пути. Я села на камень и наблюдала за ней, пока доставала и ела вторую половинку своего энергетического батончика.
Река словно говорила со мной: «Отпусти все, Соня. Не цепляйся и не удерживай ничего. Ни материальные вещи. Ни чувства. Ни прошлое. Ни свои рассуждения. Ни даже свою личность. Пусть все это будет смыто течением реки».
Должно быть, я просидела там около получаса, завороженная разговором реки со мной. Вокруг не было ни души. Внезапно, будто пробуждая меня ото сна, группа смеющихся итальянцев подошла и захотела сделать фотографии на том месте, на котором я сидела, поэтому я вежливо встала и продолжила свой путь.
Я шла на протяжении трех с половиной часов, когда свернула и наткнулась на импровизированное кафе, расположенное в столь глухом месте, в котором порядка двадцати паломников сидели в обнимку, попивая горячий кофе с закусками.
Я была очень рада тому, что обнаружила этот оазис, так как я сильно замерзла и проголодалась. Я подошла к стойке и увидела, что там предлагали замечательную еду, включая фриттату из яйца и картофеля всего за один евро. Я открыла свою маленькую дорожную сумочку, в которой я хранила паспорт, кредитную карту и деньги, вытянула купюру в пять евро и добавила к заказу кофе с молоком.
В ожидании заказа я осмотрелась вокруг. Все были насквозь мокрыми и уставшими. Мое внимание переместилось в угол маленького столика, где я услышала голос американки среднего возраста, которая паниковала, потому что только что обнаружила пропажу кошелька, содержащего все ценные вещи. Она утверждала, что потеряла его где-то между Субири и этим местом.
Она была подавлена, и я могла понять почему. Она все говорила, что ей необходимо вернуться. У нее не было ни паспорта, ни кредитных карт, поэтому свой поход она не могла продолжить. Она, по всей видимости, путешествовала в одиночестве, как и я, и была убита горем.
Несколько паломников окружили ее, демонстрируя озабоченность, и один мужчина, казалось, взял на себя роль человека, который был намерен вытащить ее из сложной ситуации. Он предложил ей достаточное количество денег на то, чтобы добраться назад в Америку, если она хотела дойти вместе с ним до Памплоны.
Она была благодарна, однако настаивала на возвращении тем путем, по которому шла, в надежде на то, что обнаружит по дороге пропавший кошелек. Я ее понимала. На ее месте я бы хотела поступить также.
Я наблюдала за событиями, пока поедала свою фриттату. Я не была уверена в том, чтобы подойти и предложить ей помощь. Так много людей вокруг нее уже собралось, что мне показалось, что она завалена ими. Она просто продолжала говорить: «Я знала, что это произойдет. Я просто знала».
Затем она просто встала со словами «Я возвращаюсь», не приняв помощи ни от кого.
До того как я смогла подскочить и предложить ей денег, она уже пропала из виду.
Надо же! Было так грустно это лицезреть. Я молилась за нее и переживала ее горе, зная, насколько тяжело было добраться сюда. Полагаю, было тяжело бросить все так скоро. Смешно, однако, что она знала, что судьба ей преподнесет такую неприятность.
Когда она ушла, все переглянулись, будто говоря друг другу: «Надеюсь, ты сможешь остаться в игре».
Я улыбнулась разговорчивому мужчине, говорящему с акцентом, по имени Клинт. Он был из Канзас-Сити. Высокого роста, с покрытой снегом ковбойской шляпой, под которой была расположена синяя бандана, закрывающая его уши, на шее у него был ярко-красный шарф. С теплой манерой, присущей людям из Среднего Запада, он быстро находил общий язык со всеми вокруг. Я никогда не была такой. Я застенчива и предпочитаю тихо наблюдать и слушать. Патрик был тем, кто разговаривал с людьми и легко заводил новые знакомства. Я восхищалась этой способностью в нем, хотя я совершенно комфортно себя ощущаю, будучи интровертом.
Если бы я постоянно разговаривала, как бы я могла слышать свой внутренний голос или наставников? Тишина настолько мне необходима. Порой мне кажется, она мне более необходима, чем прием пищи.
