Конечно, гестхаус «Вэйвс» – это не совсем Ауровиль. Здесь в основном останавливаются проезжающие туристы. Некоторые вообще не знают толком, что из себя представляет город. Глянув на окружающие его деревни, они полагают, что это как раз и есть Ауровиль.
Есть здесь и несколько постоянных жителей, гостящих у Тани месяцами, плюс тамильская семья, помогающая ей с уборкой и готовкой завтраков.
Молодой веселый парень с грустными глазами по имени Вэлу уже несколько лет работает в «Вэйвс». Он любит Боба Марли и серфинг.
Сегодня он устраивает вечеринку. Днем купил у рыбаков на пляже две огромные рыбины. Долго ходил по территории геста, показывая их удивленным туристам. Рыбы размером не намного уступали самому Вэлу.
Когда зашло солнце, он разложил костер. Порезал рыбу на большие куски, завернул их в пальмовые листья и запек в углях.
В темноте вокруг костра собралась глотающая слюни публика. Все расселись на теплом песке. Кто-то откупорил бутылку джина.
Рядом со мной села Лина – красивая девушка из Бергена. У нее веселая улыбка, длинные платиновые волосы и синие, словно вода глубоких норвежских фьордов, глаза.
Вэлу выгреб из углей пальмовые свертки и, обжигая пальцы, принялся их разворачивать. К верху поднялся ароматный белый пар. От запаха стала кружиться голова, словно у голодающего.
Думаю, ничего вкуснее этой рыбы я не ел. Разговоры затихли. Слышно было только мычание, испытывавших плотское наслаждение людей.
Наевшись до состояния транса, я откинулся на песок. Я лежал и смотрел вверх – туда, где среди россыпи звезд длинные стволы пальм смыкаются к висящей точно в зените яркой луне, заливающей все вокруг пепельно-белым светом. От этого света пространство кажется нереальным, будто ты не на Земле, а на какой-то далекой и неизведанной планете. Песок покрыт серебром. Да и не песок это уже, похоже, а лунный реголит.
Лина кладет голову мне на колени и тоже смотрит в бесконечное небо. От нее пахнет морем.
– If you don’t mind
[27], – говорит она.
Я не возражаю.
У высоких, с четырехэтажный дом, пальм отсутствуют верхушки с листьями – напоминание о цунами трехлетней давности. Они стоят прямыми десятиметровыми черными столбами, окружая мерцающие в бликах костра фигуры людей. Я ничуть бы не удивился, если б в тот момент из-за них вылез Кинг-Конг.
Вэлу зажигает привязанные к толстым веревкам металлические лампадки и начинает «крутить огни». Сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее они с шипением разрезают темноту, вырисовывая горящие круги.
Лена
Утром в столовой, когда я пил масала-чай
[28] и пытался прочитать свою почту в интернете, какой-то звонкий женский голос принялся вещать из-за соседнего стола, не давая мне сосредоточить на мониторе взгляд невыспавшихся глаз:
– Я не могу так! Ты понимаешь? Это невозможно! Здесь не просто нет условий для работы! Здесь противопоказано работать! У меня весь бизнес рухнет! Клиенты разбегутся!
Я отвернулся от экрана и посмотрел в сторону звукового раздражителя. Голос принадлежал высокой девушке с длинными шелковистыми волосами и удивленным взглядом широко распахнутых глаз, одетой в легкомысленный сарафанчик, способный загипнотизировать среднестатистического индуса. Она активно жестикулировала, обращаясь к Свете. Та мягким голосом пробовала ее успокоить:
– По-моему, ты зря паришься.
– Я вообще никогда не парюсь! У меня весь багаж в Дели пропал, и я не парюсь! Я парюсь только из-за того, что работать не могу!
– А что тебе мешает?
– Всё! Всё мешает! Вороны каркают! Вечером комары!.. Не буду же я в этом коконе работать… И вообще – тут расслабуха полная… Пляж…
Она замолчала и с тоской уставилась на пенящееся голубое море.
На самом деле я был с ней солидарен. Мне тоже необходимо работать: у меня «висела» статья в толстый журнал, нужно было закончить сценарий. Пляж, жара и шум моря работе никак не способствовали. Я вспомнил гестхаус в Самасти, и мне опять захотелось найти хоть что-нибудь подобное.
– Лена, зря ты так кипятишься, – примиряюще сказала Света. – Может, тебе просто отдохнуть стоит? Вон, посмотри, итальянец твой спокойный какой. Бери с него пример.
Итальянца я приметил уже давно. Он все утро стоял у входа в столовую, прислонившись к столбу, и смотрел куда-то в одну точку задумчивым взглядом.
– Он не спокойный, – сказала Лена. – Он в ступоре. Мы, как в Индию приехали, он в ступор вошел и не выходит из него. Каждый день бегает маме звонить – рассказывает, какой здесь кошмар, какая здесь грязь и отвратительная кухня. К тому же у него второй день понос.
Она глянула на неподвижную фигуру бойфренда и громко спросила:
– Марио, комо эста?
Итальянец вздрогнул, страдальчески посмотрел на Лену и, ничего не ответив, опустил глаза.
Лена вздохнула, взяла свой чай и села напротив меня.
– И какой у тебя бизнес? – поинтересовался я.
Она отхлебнула из чашки и ответила:
– Продаю рингтоны в интернете. Звонки для мобильников. Ты будешь смеяться, но оказывается, существует столько идиотов, готовых платить за такую чепуху…
– А что? Хороший бизнес, – согласился я. – Им же можно заниматься где угодно.
– В принципе, да. Я поэтому им и занимаюсь. Только мне в аське торчать постоянно надо. А здесь у меня интернета нет. Приходится в интернет-кафе ходить. А другие в это время купаются.
– Ну, а что делать? Или бизнес, или отдых… Между прочим, здесь интернет организовать не проблема.
– Да я знаю. Только это не так быстро делается – пока организую, уже уезжать надо будет… Можно, кстати, у тебя интернетом воспользоваться недолго?
Я повернул к ней ноутбук:
– А итальянца ты зачем сюда приволокла? Запугала парня до смерти.
– Да черт его знает. Потащился за мной. Любовь, наверное… А мне практика нужна в итальянском. Я пять языков знаю: английский, итальянский, французский, немецкий немного…
– В следующий раз вези француза. Их здесь много. Лена махнула рукой:
– Да ну их всех. Наши лучше, хоть и пьющие… А этот вообще маменькин сынок.
Она постучала по клавиатуре. Потом повернула ноутбук обратно ко мне и встала.
– Марио! – крикнула она. – Пошли завтракать! Тебе нужно поесть!
На следующий день итальянец уехал, а мы с Леной принялись колесить на моей «Хонде» по Ауровилю в поисках подходящего жилья. Первым делом наведались в Самасти – у меня теплилась слабая надежда, что там освободилась какая-нибудь комната. Надежда, как и следовало ожидать, не оправдалась.
