Когда первый музыкальный номер, наконец, закончился, то нас испытали на прочность еще одним монологом, из которого я снова не поняла ни слова. Затем на сцену поднялась какая-то дама и запела соло. Это было ужасно. Думаю, примерно такие же звуки она издавала бы, если бы упала в глубокий колодец. Хотя… еще пара таких песен, и найдутся желающие ее туда столкнуть.
Затем Синий Халат снова порадовал публику своим монологом. Довольно длинным. Я обратила внимание, что в оркестре пара ветеранов уснула сладким сном, опустив подбородки на грудь. Я ждала, когда из уголков их ртов потечет слюна, но в этот момент костлявый старичок за гонгами снова завопил, его товарищи тут же очнулись, подхватили свои флейты, эрху и цитры и начали с энтузиазмом играть.
Может быть, я просто упустила что-то важное. Понятия не имею, что по этому поводу написал Майкл Пейлин.
Глава 18
Очень опасный автобус
Самым ужасным моментом путешествия в Куньмин был тот, когда водитель вдруг издал полный ужаса вопль, от которого кровь стыла в жилах. Я ехала в ночном автобусе, который гордо именовался спальным, хотя с названием явно погорячились: о сне не могло быть и речи.
Вдоль салона автобуса стояли три ряда двухэтажных кроватей, между которыми оставались два узеньких прохода. Я заняла верхнюю полку рядом с дверью, наискосок от водителя. В поездах верхняя полка — самое то, а вот в автобусе, как я вскоре обнаружила, на них лучше не ездить.
Матрас был ужасно коротким и узким. Я не могла улечься и вытянуть руки, поскольку второй руке банально не хватало места. Меня предупредили, что в таких автобусах процветает воровство, поэтому я попыталась уложить багаж спать вместе с собой, а сама пристроилась в позе зародыша посерединке, но положение оказалось не слишком удобным для сна, вдобавок автобус провалился в какую-то яму, подпрыгнул, и мой рюкзак со свистом полетел на пол. Я решила не делить с ним постель, но даже мне одной места на койке не хватало.
Мало того, что верхнюю полку явно проектировали в расчете на худосочных анорексиков, так вдобавок на ней не было никаких перекладин, за которые можно было бы уцепиться, чтобы ненароком не свалиться вниз. Коротенький металлический бортик тянулся вдоль койки, но он был слишком низким и вряд ли спас бы меня от падения на первой же колдобине, а их по пути попадалось предостаточно. Автобус трясся и подскакивал, и пассажиры вместе с ним. Моя койка ходила ходуном. Когда колеса автобуса выписывали очередные пируэты на ухабах, я подпрыгивала, а потом приземлялась на жесткий матрас, ощущая себя, как человек, которого пытаются реанимировать с помощью дефибриллятора. Мне было жутко неудобно, но все полки заняли, так что перелечь на менее опасное место не было возможности.
Когда автобус отъехал в восемь вечера, уже стемнело, и в отличие от поездов, где можно читать, пока не выключат свет, в салоне автобуса освещение отсутствовало как класс. Единственное, что оставалось — лежать и молиться о сне.
Тут ожил мобильный. Это Клайв звонил мне из отеля, находившегося черт-те где. Возможно, ему просто захотелось пообщаться с кем-нибудь, кто проводит вечер не так интересно, как он.
— А ты где? — спросил он с неуместной веселостью.
— Трясусь в спальном автобусе между Лицзяном и Куньмином, — процедила я сквозь зубы и описала все неудобства.
— Ну и ну! А скоро ты приедешь в Куньмин? — поинтересовался Клайв.
— Да, всего-то через каких-нибудь одиннадцать часов, — весело ответила я.
Повисло молчание.
— Господи, — выдохнул Клайв. — Вот бедняга!
Наискосок от меня на нижней полке храпел сменщик водителя. Он издавал звуки потрясающей громкости. Сопел, разговаривал во сне и хрюкал. Его коллега за рулем харкал так громко, как мне еще не доводилось слышать, метко посылая плевки за окно, причем делал это с завидной частотой, примерно раз в пять минут или что-то около того, причем каждый плевок сопровождался громким эхом. Я лежала и размышляла, уж не болен ли он туберкулезом и не заражусь ли я на таком расстоянии, а потом каким-то загадочным образом умудрилась провалиться в сон.
Я проснулась в два часа ночи, когда мы припарковались на стоянке. Это было пустынное место, освещенное только фарами автобусов, между которыми шныряли призрачные силуэты. Пассажиры, вырванные из объятий сна, мало разговаривали, лишь время от времени закуривали, и оранжевые огоньки сигарет светились в темноте. В углу стоянки обнаружились прилавки, с которых даже ночью торговали какими-то не слишком привлекательными на вид штучками на палочках, фруктами, орешками и водой. Продавцы тоже в основном помалкивали. В этом месте, темном, промозглом и тихом, было что-то зловещее. Этакое чистилище для спальных автобусов, расположенное у черта на куличках, где доживают век старые автобусы, расплачиваясь за свои грехи, к примеру, за нанесение увечий пассажирам. На минуту мне показалось, что тот вопль ужаса водитель издал именно потому, что предчувствовал: нас ждет коллективная кончина.
Я слезла с койки и заставила себя выйти на холод, чтобы сходить в туалет — глупо упускать такую возможность, а потом вернулась, улеглась на узенькую койку и стала ждать. Мы простояли еще около часа, пока водитель трещал с друзьями в буфете. Они там все ржали ну просто как кони и с шумом втягивали в себя лапшу. А на стоянке царила мертвая тишина, которую нарушало только равномерное жужжание моторов и крики какой-то тетки, расхаживавшей с рупором и орущей команды водителям, когда те парковались. Едва автобус останавливался, грозная бабища заходила в салон и орала что-то сонным разомлевшим пассажирам. Я не поняла, что именно она нам сказала, но, наверное, что-то типа: «Приветствую вас, товарищи пассажиры. Сейчас два часа ночи, и вы благополучно прибыли в ад. Вы отсюда никуда не уедете, уж не знаю сколько времени, поскольку водитель № 1 голоден, а водитель № 2, по-видимому, умер. Так что лежите тут в темноте и пересчитывайте свои синяки в тишине, которая будет прерываться только моими выкриками. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы у тех, кто лежит на верхней полке, хорошенько затекло тело. Всем доброй ночи».
Наконец водитель вернулся, потряс своего сменщика за плечо, и они поменялись местами. Я до конца пути так и не спала толком. Дорога была просто ужасная. Возможно, ее снова ремонтировали, и мы объезжали стройку по размытой колее. Как бы то ни было, автобус подпрыгивал на каждой ямке, их, видимо, прорыли специально, чтобы проверить кости пассажиров на прочность.
Когда на следующее утро мы в половине восьмого приехали в Куньмин, я очень напоминала один из тех призрачных силуэтов, что шныряли вчера по стоянке, и дело было не только в недостатке сна.
После того как меня одиннадцать с половиной часов отбивали о полку, все внутренности буквально тряслись.
Через пару часов, чувствуя себя ничуть не лучше, я решила погулять по городу, поскольку в тот вечер, когда я ждала стыковочный рейс до Чжундяня, толком ничего не увидела: прилетела поздно, улетала рано, да и отель специально выбрала поближе к аэропорту. Теперь у меня было несколько дней перед перелетом в Цзинхун. К счастью, из столицы провинции самолеты летали регулярно.
