Итак, я направилась в кафе на площади Биб-Рамбла. Там я решила выпить горячего шоколада, желая пополнить в очередной раз свои запасы сахара и жиров. Это очень шумное место, где собираются целые толпы испанцев.
Я села за столик, откуда был виден сквер. Торговцы цветами и фруктами с деловым видом устанавливали палатки вокруг красивого фонтана и сочных цветочных клумб на площади, вымощенной булыжником. На улице по ту сторону площади я увидела школьников с набитыми рюкзаками, которые садились в автобусы, а вялые и безразличные студенты с папками под мышками, усталые после вчерашней вечеринки, заходили в учебные аудитории.
Наконец-то появился официант. В одной руке он держал большой сосуд с густым горячим шоколадом, от которого шел пар, а в другой — полную тарелку с шипящими и хрустящими пончиками. Я набила себе рот всей этой вкуснятиной. Сначала от еды мне стало очень хорошо. Но к концу пиршества меня затошнило. Думаю, что после тоста с апельсиновым соком я чувствовала бы себя немного лучше.
Ощущая легкую тошноту, я добралась до площади Нуэва, а затем села на экскурсионный автобус, чтобы отправиться в Альгамбру. Мы проехали по узкой улице, а затем через каменные арочные ворота дворца Альгамбра поднялись вверх по аллее. Я видела дворец Альгамбра первый раз в жизни и заранее боялась, что он не произведет на меня такого уж сильного впечатления. Но мои опасения, к счастью, не оправдались. Впечатление было умопомрачительным. Кроме как блистательной, ослепительной и божественной Альгамбру никак по-другому и не назовешь.
От восторга у меня даже закружилась голова. А еще я там встретила очень добродушных котов, которые непонятно откуда взялись и совершенно неясно с какой целью. Вам мой совет: бросайте скорее все свои дела и прямо завтра — в Альгамбру!
Глава 14
Столкновения с асфальтом
Если вы однажды уже терялись в незнакомом городе, путешествуя на машине, то уж на велосипеде туда ехать вообще не стоит. К тому же на любом шоссе полным-полно лихачей, грозящих аварией едущему рядом с ними велосипедисту. Когда я спрашивала у таких водителей, как добраться до необходимого мне места, они сразу отвечали вопросом на вопрос: почему я еду не по дороге, а трясусь по ухабистой обочине? Всем им было далеко за семьдесят. И это вселяло в меня уверенность, что они хорошо знают дорогу, ведь родились задолго до строительства этой автомагистрали. Возможно, так оно и было. Но весь ужас в том, что большинство из этих стариков были беззубыми и говорили с кошмарным андалусским акцентом. Поэтому я не могла разобрать ни слова.
Несколько часов я плутала по окраинам и глухим улицам. По пути увидела дорожный знак, запрещающий проезд. То и дело мне приходилось возвращаться обратно, и от этого у меня случилось головокружение. Но вдруг произошло чудо: неожиданно я выехала на дорогу, ведущую к селению Фуэнте-Вакерос, где родился Федерико Гарсиа Лорка.
Лорка — великий испанский поэт и драматург XX века. Самой известной его пьесой считается «Кровавая свадьба», а из его стихотворных сборников можно выделить «Цыганское романсеро». Но это далеко не весь список его произведений, хотя он их оставил не так много. Вот что однажды сказал Лорка, когда один журналист спросил его, какие из пьес ему нравятся больше всего: «Я влюблен в то, что я еще не написал». Лорка погиб от рук националистов в возрасте тридцати восьми лет во время Гражданской войны в Испании. Говорят, что две пули попали ему в задний проход, якобы тем самым националисты проявили понимание в отношении его нетрадиционной ориентации.
Он выступал против политики Франко, то есть был на стороне левых. В 1933 году его имя появилось в официальном списке сторонников политики Советского Союза. А также Лорка выступал против консервативных сил Гранады.
В бунтарском интервью газете «Эль соль» за два месяца до смерти Лорка произнес следующие слова по поводу взятия Гранады в 1492 году: «Это пагубно сказалось на дальнейшем развитии Гранады, хотя нашим школьникам пытаются доказать обратное. Все, что было прекрасного в этом единственном в своем роде городе, — поэзия, архитектура, изысканность, — все потеряно. Теперь он доведен до нищеты и бескультурия. Его населяют жалкие и трусливые буржуа».
Лорка был вовлечен в грязную политику, в тот хаос и беспорядок, которые господствовали в Испании в 1930-х годах.
Он неоднократно отказывался вступать в коммунистическую партию, ведь его прежде всего беспокоили права людей, а не политика. Он говорил: «Как и любой другой человек, мастер своего дела, я не могу не сопереживать своему народу».
Но когда его спросили о политических убеждениях, он сказал своему другу: «Посмотри, как я приветствую людей. При встрече с одними я поднимаю руку, как это делают, приветствуя Гитлера — Хайль, Гитлер! Иногда, как это делают коммунисты, я сжимаю руку в кулак. Но когда я приветствую своего друга, я просто жму ему руку». Лорка боялся политики, но не потому, что был трусом. Просто он был большим ребенком, искренним и непосредственным. (Одной из его любимых уловок было сидеть в углу ресторана, притворяясь, что сочиняет стихи, которые на самом деле уже давно написал.) Больше всего Лорка боялся смерти. Он прибегал к разного рода уловкам, чтобы заговорить ее. Например, в молодые годы, которые провел в Мадриде, в пансионе среди талантливой и интеллектуально одаренной молодежи, его излюбленным занятием было, бросившись на кровать, изображать из себя мертвеца, а потом просить друзей разыграть свои собственные похороны на улицах Гранады. Или, например, по воспоминаниям сестры Дали, Аны Марии, бывая в Кадакесе у них в гостях, Лорка любил подолгу держать их за руки.
Он считал, что рукопожатие связывает человека с жизнью и отгоняет смерть. По этой же причине, боясь утонуть, он предпочитал купаться на мелководье.
Когда в Испании началась Гражданская война, Лорка в страхе покинул Мадрид и переехал в летний дом своей семьи, располагавшийся за пределами Гранады. Из радиоприемника, откуда он постоянно черпал новости из Мадрида, звучал восторженный голос коммунистического вождя, Долорес Ибаррури (Пасионариа), призывавшей всех женщин приготовить чаны с кипящим маслом, чтобы сбрасывать их на головы националистов.
«Лучше умереть на ногах, чем жить на коленях», — заявила Долорес Ибаррури, призывая к сплочению и единству: «No pasaran! Они не пройдут!» (Ходили слухи, что она однажды собственными зубами перегрызла горло одному священнику.)
Но Гранада не стала для Лорки убежищем. Вскоре и сюда пришли националисты. Республиканцы сбрасывали на них бомбы в знак возмездия, а Лорка, цепенея от ужаса, вместе со своей семьей прятался под большим роялем во время воздушных налетов. Его дом обыскивали несколько раз, обвиняя в шпионаже и тайном сговоре с русскими. Боясь за свою жизнь, Лорка скрывался в доме у своих друзей-фалангистов, членов испанской фашистской партии. Но и это ему не очень помогло. 16 августа 1936 года Лорка был арестован. «Он причинил больше вреда своим пером, чем другие своим револьвером», — заявил Руис Алонсо, офицер, производивший арест, у которого были свои счеты к руководству Испанской фаланги, крайней правой политической партии. Когда арестованного поэта заталкивали в машину, Алонсо был просто счастлив: поймать и арестовать представителя этой партии, да еще и такого знаменитого, как Лорка. Через два дня Лорку отвезли в Виснар, за шесть миль от места его ареста. Его казнили у предгорья Сьерра-Невады, в тени оливковых деревьев.
