— Да, — говорит Элинор, помолчав. — Папе надо работать.
Мы так приятно провели время с родителями, что мне жаль ее еще сильнее, чем обычно. Я тут же забываю все свои вопросы.
— Но я в порядке, — говорит она. — В полном. Больше времени осталось на чтение.
— Хорошо. — Я сомневаюсь, стоит ли говорить то, что вертится у меня на языке, но решаю, что терять нечего. — Знаешь, я с тобой.
Наши взгляды встречаются.
— Я знаю. Я же тебя вижу.
— Нет, я хочу сказать… что я с тобой. Как друг. Если как-нибудь захочешь прогуляться и поговорить или помолчать, что угодно… Можешь звать меня — сейчас, позже или никогда. Просто хочу, чтобы ты знала.
Она разглядывает меня, как будто хочет убедиться, что я серьезно.
— Хорошо, — говорит она наконец. — Спасибо.
— Не за что. — Я улыбаюсь. Она отходит в сторону, чтобы я мог пройти. На полпути она окликает меня:
— Они не приехали.
Я останавливаюсь.
— Мои родители, — говорит она громче и быстрее. — Они решили, что семичасовой перелет не стоит трехчасового визита. Поэтому они не приехали.
Это самое личное, что она рассказала о себе с тех пор, как мы познакомились. Меня подмывает воспользоваться моментом и спросить о фотографии из беседки, но я решаю, что это слишком. Еще будет время.
Я поворачиваюсь:
— Хочешь пообедать вместе с нами?
Она кивает, порозовев.
Вместе мы находим кухню и кетчуп и возвращаемся в импровизированную столовую. Смех и голоса стали громче, здесь мои родители, рядом со мной Элинор, и я думаю, что лучше и быть не может.
Пока не подхожу к нашему столу. И не слышу, о чем все говорят.
— Яблоком? — спрашивает миссис Райан.
— Яблоком, — отвечает мама.
— С одного удара? — говорит мистер Хансен.
— С одного удара, — кивает мама.
— Джуди, — тихо говорит папа, — может быть, сейчас не время…
— Сейчас самое время! Наш ребенок делает успехи. Все наши дети делают успехи. Зачем умалчивать об огромных преградах, которые им пришлось преодолеть?
Я украдкой смотрю на Элинор. Она переводит взгляд с мамы на меня и обратно на маму.
— Значит, как я уже говорила, учительница оказалась в гуще драки. Симус, одновременно растерянный, напуганный и сердитый, схватил единственное оружие, которое сумел найти, и запустил им через всю столовую. Яблоко попало ей в голову, и все. — Мама откусывает большой кусок гамбургера. — Она стала покойницей, а мой сын — преступником.
Голоса за другими столами кажутся громче, когда за нашим наступает тишина.
— Давайте еще раз, напрямую, — говорит Лимон спустя несколько секунд. — Симус бросил яблоко в свою учительницу, и она… умерла?
Мама сглатывает:
— Угу.
— Значит, он ее убил?
Она облизывает пальцы:
— Именно так.
— И поэтому он здесь?
Она достает зубочистку и ковыряет в зубах:
— По этой самой причине.
Лимон смотрит на меня. Габи и Эйб смотрят на меня. Их родители стараются смотреть в другую сторону, но все равно смотрят на меня. Элинор смотрит на меня и уходит, точнее, убегает.
Никто не говорит ни слова. Незачем.
Я заставляю себя сделать шаг к столику. Осторожно ставлю кетчуп рядом с маминой тарелкой.
— Простите, — говорю я.
И ухожу.
Глава 22
Штрафных очков: 2201
Золотых звездочек: 45
…
Кому: parsippany@cloudviewschools.net
От кого: shinkle@kilteracademy.org
Тема:
Одиночество в переполненной столовой
Дорогая мисс Парципанни!
Я много думал о том, как вы, должно быть, чувствовали себя в тот день в буфете. Вы волновались. Нервничали. Вам было страшно. Но недавно я понял, что, возможно, вы чувствовали кое-что еще.
Вам было одиноко.
Когда вы вошли в комнату, где было две сотни людей и вы никого не знали, но всем хотели понравиться, вы, наверное, чувствовали себя очень одинокой. И когда началась драка, все стало только хуже. Потому что если бы дети и учителя увидели, что вы стоите там и не пытаетесь вмешаться, все бы посчитали вас малодушной училкой на замену, которой все равно. Если бы вы вмешались и у вас бы ничего не получилось, все бы посчитали вас чокнутой училкой на замену, которая возомнила себя сильной и благородной. Если бы вы вмешались и у вас получилось, вы бы стали первой крутой учительницей на замену во всей школе… но один Бартоломью Джон тяжелее вас на двадцать килограммов, так что разве на это были шансы? Тем не менее вас должны были судить люди, которые вас видели впервые, и это заставило вас чувствовать себя очень одинокой.
Именно так я себя ощущал совсем недавно. На Родительском дне, после того как мама всем разболтала, что я сделал, меня исключили из команды. Никто мне об этом не сообщил, но я сам догадался, когда Лимон, Габи и Эйб перестали со мной разговаривать. С тех пор я ни разу не встречался с ними, а они меня не искали, так что я уверен, что я прав. Когда мы в одной комнате с Лимоном, он игнорирует меня, хуже того — он перестал играть там со спичками. Значит, он либо бросил эту привычку (маловероятно), либо больше мне не доверяет (скорее всего). Никогда не думал, что мне захочется проснуться из-за пожара в комнате, но знаете что? Теперь мне хочется.
И еще Элинор. Она тоже со мной не разговаривает, хотя я заметил, что она то и дело на меня поглядывает. Могу только представить, о чем она думает, — но что бы это ни было, я ее не виню. Я ей соврал. Я не врал, когда сказал ей: «Я с тобой», но кто захочет дружить с хладнокровным убийцей?
Учителя ведут себя так, словно ничего не случилось, — и по их меркам действительно ничего не случилось. Они и так знали всю правду. В отличие от моих одноклассников, которые быстро все проведали и стали держаться от меня в стороне, учителя считают, что это одно из моих лучших качеств.
Теперь у меня всего один выход: залечь на дно, пока не придет пора уезжать отсюда. Я попробовал бы сделать так, чтобы меня выгнали из Академии, но я совершенно не тороплюсь домой. Вместо этого я делаю домашние задания, читаю и смотрю телевизор. Не слишком весело, но это все, что мне осталось.
В общем, я просто хотел сказать, что понимаю вас. Понимаю ваше одиночество. И — еще раз — пожалуйста, простите меня. Где бы вы сейчас ни были, я надеюсь, что там вам лучше, чем тогда в столовой.
