Родители, довольные, что мы ничего не ломаем и не поджигаем, хвалили и поощряли нас. Дядя Сеня притащил картонный ящик из-под телевизора. Мы разрезали ящик, разрисовали, и получились декорации.
Сцена у нас была в недавно отстроенной беседке, потому что она открытая и с полом. Стол мы подвинули к переднему краю и занавесили покрывалом. Получилась будка, откуда Павлик, пока не играл свою роль, подсказывал нам слова. Павлик сказал, что раньше в каждом уважающем себя театре были такие будки. Они назывались «суфлёрские», в них сидели специальные работники — суфлёры, которые подсказывали актёрам слова ролей.
Стол был довольно большой, поэтому действие проходило по бокам, чтобы зрители могли нас видеть. Это оказалось не очень удобно: приходилось всё время перебегать с места на место. Но суфлёрская будка была нужна — мы почему-то без конца путались в тексте. Наверху на крыше беседки мы установили деревянную кадушку, наполненную луговыми цветами. В финале пьесы Вовка должен был забраться на крышу и опрокинуть цветы на сцену.
Прошла генеральная репетиция. Всё уже было готово, и начал подходить народ. Вовка раздал билеты, собрал плату за вход и дал три звонка, постучав ложкой по стеклянной банке. Зрители захлопали.
Вдруг бабушка вскочила и ахнула:
— Моя скатерть!
— Бабушка, это не скатерть, это занавес! — закричала я за сценой.
Началось представление. На сцену вышла принцесса в атласном мамином халате и с кружевной кухонной шторкой на голове. Туфли на высоких каблуках были тоже мамины. Они хлябали и стучали, поэтому принцесса немножко оступалась и заваливалась набок. И вот когда она в очередной раз споткнулась, каблуки придавили халат, принцесса шлёпнулась, а одна туфля взлетела и упала в зал на голову кого-то из зрителей. Сарданина мама схватила туфлю и выбежала на сцену, чтобы отдать её дочери. Она хотела тут же спрыгнуть обратно, но люди почему-то захлопали, и ей ничего не оставалось делать, как поклониться.
Незапланированный эпизод грозил разрушить главное действие. Павлик в панике завопил: «Занавес!», но скатерть где-то застряла и не хотела задвигáться. Тогда появился Васька, проводил Сарданину маму со сцены, тоже поклонился и сказал:
— Прошу не волноваться! По техническим причинам считайте, что этого отрывка в пьесе не было.
Сардана подвязала халат повыше и, скосив глаза на суфлёрскую будку, начала свой монолог.
— Ах, космический воин — такой герой! — уверяла она публику. — У него есть настоящий конь…
— И булава, — подсказал Павлик из будки.
— И голова, — недослышав, прилежно повторила Сардана.
Павлик злобно зашипел:
— Дура! Учить надо было лучше!
— Дура, учить надо было лучше, — растерянно пробормотала Сардана и замолчала.
По залу прокатились смешки.
Павлик тонким голосом пропищал за принцессу, которая от расстройства начала колупать краску на декорациях:
— А вот и он, мой герой!
На сцену верхом на палке выехал Васька с булавой на боку, с рыжими усами и в моих серебристых лосинах (они больше всего походили на космическую одежду).
— Чапаев! — восхитился дедушка Миша, сидящий в первом ряду. — Эй, Чапаев, где твой Петька?
— Я не Чапаев, я доблестный космический воин! — гордо произнёс Васька и низко поклонился.
Я ему уже говорила, чтобы он не слишком двигался: лосины были тесные, мы их еле-еле натянули, и они могли порваться в любую минуту. И вот, когда Васька кланялся, раздался треск, и лосины, конечно, сзади лопнули. Принцесса не сдержалась и громко захохотала, а доблестный воин стал красный, как помидор, и боком побежал со сцены, бросив под стол коня и булаву. Принцесса схватилась за живот и упала от хохота на пол. Из суфлёрской будки выскочил Павлик и потащил принцессу за декорации. Зрители, топая ногами, били в ладоши и смеялись до слёз. С минуту Павлик метался и всех ругал сквозь непрекращающийся хохот, а Васька лихорадочно искал в куче одежды собственные, не космические, штаны. Когда все успокоилось, вышел Павлик в образе Драндулета и скорчил такую страшную рожу, что заплакал какой-то маленький зритель. Принцесса больше не сбивалась, а переодетый в земные штаны воин высоко прыгал по сцене на своём коне и один раз даже перекувыркнулся. Первое действие закончилось тем, что Драндулет, зловеще ухмыляясь и втёршись к воину в доверие, пообещал угостить его волшебной колбасой.
В антракте зрители попросили меня что-нибудь спеть. Остальные актёры принялись весело уплетать плату за вход. Я глотала слюнки и пела «Один раз в год сады цветут», «Зачем вы, девушки, красивых любите» и другие бабушкины песни, утешаясь тем, что слушали меня внимательно и хлопали громко.
Началось второе действие. Драндулет принес воину в подарок кусок отравленной колбасы. Васька облизнулся: «Ах, какая вкусная колбаса! Как пахнет!», сделал довольное лицо и закрутил носом, приготовившись есть. Тут на сцену выбежала собака Мальва, моментально схватила колбасу и умчалась. Это произошло так быстро, что Васька даже не успел переменить выражение лица. С тупым и счастливым видом он ткнул вилкой в пустую тарелку и клацнул зубами. Павлик не растерялся, мигом снял свой ботинок, выскочил из-за сцены и положил Ваське на тарелку. Космический воин снова воскликнул: «Ах, какая вкусная колбаса!» и нацепил ботинок на вилку.
— Что же ты? Жуй, говорю! — зашипел Павлик.
Васька побледнел и промямлил:
— Не могу… Колбаса какая-то некачественная попалась.
— Идиот! Понарошку ешь! — горячился Павлик, но было поздно: Васька зажмурился и засунул в рот полботинка!
Зал дружно ахнул. Тут выбежал добрый Орбит (то есть я) и вырвал изо рта у Васьки «колбасу», крича: «Ботинок отравленный!» Васька плюнул в угол и оглушительно выстрелил волшебной булавой (это Сардана за сценой проткнула иголкой воздушный шарик). Снова всё пошло хорошо. Космический воин поволок меня за ноги через всю сцену, швырнул в угол, и начались гладиаторские бои. Выбежал гладиатор Вовка, увешанный доспехами из консервных банок. Они с воином стали драться, воин победил, Вовка уполз за декорации и снова выбежал. И так пять раз. После каждой победы воин бил себя кулаком в грудь, вскидывал ногу и вопил: «Кия!»
И вдруг на сцену ворвался какой-то чужой мальчик, закричал: «А меня слабó?!» — и ка-а-ак двинет Ваське по шее! Мы с принцессой кинулись воину на помощь. Началась куча-мала, а Павлик бегал вокруг нас, хватался за голову, орал: «Воин, дурак, ты же отравленный!» и пинал нас ногами.
