— Как! — воскликнул Павлик гневно. — Ты не знаешь, кем был твой прадед?!
Я разозлилась:
— Ты, что ли, о своём много знаешь?
Павлик сразу успокоился и сказал, что его отец прав: человечество плохо знает свою историю. С задумчивым видом он осмотрел беседку и пробормотал:
— Когда-то она была красивая, вон сверху узоры резные сохранились. Твои предки, Валентинка, были богатыми людьми, если могли сидеть тут, чаи гонять…
Васька принес три лопаты, и мы принялись подкапывать землю под беседкой. Павлик радовался, что ему первому пришла в голову счастливая идея провести операцию «МИК» — «Мы ищем клад». В деревне ещё никто не пробовал искать купеческие клады.
Мы трудились до обеда, но нашли только пару ржавых банок, резиновую галошу и набрали полную кружку дождевых червей. Павлик показывал, как надо правильно копать, хватал и отбрасывал Васькину лопату, ругал его за бестолковость и всячески руководил операцией.
Наскоро перекусив дома, мы снова стали рыть землю и к вечеру выкопали довольно большую яму, ужасно устали и потихоньку начали сомневаться в существовании клада.
— Павлик, — вздохнула Сардана, держась, как старушка, за спину. — Мне почему-то кажется, Валентинкины предки не были купцами…
Павлик смотрел на нас с упреком и сожалением:
— Эх вы, искатели сокровищ!
Он привязал к палке кусочек магнита и объявил, что изобрёл металлоискатель.
— С ним можно найти в земле даже автомобиль. А если потом я усовершенствую изобретение и пущу в производство, то даже могу получить всемирную премию за свою гениальность!
Скоро металлоискатель начал к чему-то притягиваться. Мы с надеждой столпились вокруг ямы. Павликина лопата таинственно звякнула. Земля была твёрдая, как обгрызенная мышами прошлогодняя халва, которую я как-то обнаружила у бабушки в кладовке, но понемногу стала показываться загадочная синяя крышка.
— Клад, клад, — дрожа и вовсю работая лопатой, шептал Павлик. — У меня тонкий нюх на клады… Смотрите, это горшок, он набит золотом…
Глаза у него горели, ноздри раздувались, а рот просто не закрывался от счастья. Я испугалась, не заразился ли он от клада золотой лихорадкой.
Действительно, это был горшок. Он смутно напомнил мне те далёкие дни, когда у меня под кроватью стоял почти такой же. Павлик с трудом открыл проржавевшую крышку и…
Я так и знала. Если там чем-то и пахло, то совсем не золотом.
Мы ужасно расстроились, а о Павлике и говорить нечего. У него даже глаза стали мокрые.
— Ты… плачешь? — удивился Васька.
— Сам ты плакса, — огрызнулся Павлик, — это не слёзы, а мечты. Они грустят оттого, что мы ничего не нашли, вот и плачут.
Васька пожалел Павликовы мечты и сказал для утешения:
— А я знаю, где земля закругляется. Это близко, за озером.
Павлик сразу оживился, и мечты перестали капать.
— Ну и пусть нет клада, — встрепенулся он, — зато земля круглая, а мы живём на Севере!
— Ну и что?
— А то, что если набраться терпения и копать ещё недельку, мы вполне можем выйти в Африку насквозь! Надо только вычислить на глобусе угол и копать немножко криво.
Павлик сбегал домой, принес глобус и принялся высчитывать угол, а мы с новой силой взялись за работу.
— Землю скрепляют специальные пояса — меридианы, чтобы она не развалилась, — разглагольствовал Павлик.
— Совсем не потому, — возразила Сардана, — не чтобы не развалилась, а потому что Земля вертится.
Я очень хочу попасть в Африку. Там на пальмах растут волосатые орехи кокосы, а бананов столько, что можно есть даром весь год без передышки. Я бы подружилась с африканскими детьми. Жаль, конечно, что не знаю их языка, но можно разговаривать на пальцах. Мы бы поняли друг друга. Надо попросить у бабушки денег на мороженое. Мы пролезем в дырку быстро, мороженое не успеет растаять. Я угощу ребят мороженым, они его, наверное, никогда не видели.
Не забыть бы сачок для крохотных птичек-колибри, которые пьют золотой нектар из прекрасных южных цветов. Вдруг повезёт изловить хоть одну птичку. Я бы рассмотрела её близко-близко и отпустила. А если ещё больше повезёт, я, может, поймаю и как-нибудь приручу маленького дракончика-варана. Он станет домашним, а когда вырастет большим, то запугает тех, кого я не люблю.
В Африке, конечно, много хорошего. Но я всё-таки рада, что мне удалось родиться у себя на родине. Я люблю разговаривать не только пальцами, но и языком. А если б я родилась в Африке, мне пришлось бы трудновато, ведь я ни слова не знаю по-африкански.
Земля делалась всё твёрже и твёрже. Лопаты звенели и капризничали, отказываясь копать.
— Вечная мерзлота, — пояснил Павлик.
— Нужно развести костёр, и земля сразу оттает, — сказала Сардана. — Так весной делали рабочие, когда закладывали трубы, я видела.
Мы натаскали сухих веток и начали разогревать землю костром. Под беседкой стало дымно, глаза слезились, в горле противно першило.
— А ну-ка домой, домой! — послышался издалека голос Сарданиной мамы. Поспешно закидав не успевшие обгореть сучья землёй, мы разошлись по домам.
Я никак не могла уснуть, потому что в моём мозгу засела одна неприятная мысль: легко упасть в Африку, раз она внизу. А как мы вернёмся обратно? Всем известно: снизу вверх не упадёшь…
Вдруг среди ночи кто-то заорал диким голосом: «Пожар, пожар!» Я моментально проснулась. Сразу стало плохо от зловещего предчувствия, что горит беседка. А предчувствия редко меня обманывают. Беседка не просто горела. Она полыхала, как прекрасный факел! В другое время я, возможно, тотчас помчалась бы полюбоваться этой редкой красотой. Но теперь было не до любованья. Я с головой завернулась в одеяло, потея от стыда, страха и жалости. Бедная старая купеческая беседка…
Утром со мной никто не хотел разговаривать. Даже бабушка отворачивалась или смотрела сквозь меня, будто я превратилась в привидение. Я поняла, что они знают, кто вечером крутился возле беседки.
После завтрака папа взял меня за руку и повёл по дороге неизвестно куда. Видно, решил увести далеко в лес и навсегда заблудить, как Мальчика-с-пальчика, пока я не натворила ещё более страшных дел. Жаль, я не догадалась захватить камешки, чтобы бросать их по дороге и потом найти по ним обратный путь. Поэтому я сначала старалась посильнее шаркать сандалиями прямо по успевшей нагреться пыли — пусть останутся хотя бы следы. А когда папа отпустил мою руку и пошёл впереди, я стала вытягивать нитки из подола своей юбки. Ткань была сыпучая и легко отдавала нитки. С надеждой на спасение я потихоньку разбрасывала их по дороге.
