– Давай за сегодняшний день, – сказал я. – Вестибюль. Просмотрим.
Мы стали просматривать записи. Ничего интересного. Кто-то входил, кто-то выходил. Камера была расположена крайне бестолково, высоко и под дурацким углом. К тому же разрешение камеры оставляло желать лучшего. Для минимального контроля она подходила – ну, курильщиков гонять, хулиганов. Но даже различить лицо было почти нельзя.
Я велел увеличить скорость воспроизведения до шести. По экрану замелькали человеческие фигурки. Потом на экране появился Питер, и Тоска затормозила. Вошли мы, стали болтать, после чего со второго этажа набежала толпа.
– Ну вот! – воскликнула Тоска и нажала на паузу. – Похититель среди них! Давайте смотреть внимательнее!
– Бесполезное занятие, – сказал я. – Который из них?!
Я ткнул пальцем в экран.
– Кто? Этот? Этот? Этот? А может быть, вот этот?
Я указал на грузного высокого мужика.
– Это же Вацлав Тимофеевич! – с уважением сказала Тоска.
– Его тоже нельзя сбрасывать со счетов, – сказал я.
Тоска крякнула от неожиданности.
– А что? – продолжал я. – Вацлав Тимофеевич – фигура вполне демоническая. Организует встречи с американскими школьниками и потихонечку тырит всякие приятные мелочи…
Ноздри Тоски так раздулись от ярости, что я даже испугался. А вдруг ее сейчас удар хватит? Интересно, у молоденьких девушек бывают апоплексические удары?
– Ладно, Вацлава Тимофеевича оставим, – успокоил я. – Его положение в обществе, его заслуги перед отечеством позволяют нам исключить его из перечня подозреваемых в краже крысы. Гуд бай, Элвис. Что дальше? Кто из этих?
Я постучал по монитору ногтем.
– Но ведь это легко вычислить! – перебила меня Тоска.
– И как же?
– Очень просто! Надо рассуждать логически!
Питер поглядел на Тоску, пожалуй, с несколько излишним восхищением.
– Как говорят наши друзья американцы, би май гэст! – И я сердечнейше улыбнулся.
Тоска собралась с умственными силами и принялась рассуждать логически:
– Крысу похитили, пока все были в актовом зале, – Тоска нахмурила лоб, – значит, тот, кто ее похитил, должен был выходить из школы в одиночку. И этот одиночка и должен запечатлеться на камере наблюдения.
Я ехидно похлопал в ладоши.
– Должен был, – сказал я. – Но не запечатлелся. Там только Питер.
– Я не крал! – заволновался Питер.
– Да понятно, что ты не крал. Но где тогда на записи похититель?
– Похититель стер файл, – выдала Тоска. – В том месте, где он выходит.
– Как?
– Ну как, как, выманил сторожа, проник в будку, стер, затем преспокойненько удалился…
Я похлопал еще ехиднее.
– Что? – Тоска надула губки. – Что не так? Почему этот вариант тебе не подходит?
– Нет, мне-то он вполне подходит, – сказал я. – Не подходит здравому смыслу.
– И чем же я погрешила против здравого смысла?!
– Похититель вошел в будку и стер то, как он выходит из школы? Когда же он вышел – до того, как стер, или после? А почему же тогда он не записался снова? Он бы записался – и ему бы пришлось идти снова себя стирать! Это как? Это же замкнутый круг! К тому же, Антонина, избыточностью ты погрешила изрядно. Твой вариант слишком объемен, слишком киношен. Выманивать из будки, стирать, выбегать – чересчур сложно. Эту задачу можно решить гораздо проще и изящнее.
– И как же?
– Просто. Что бы сделал я, если бы хотел стащить эту крысу…
– Просвети нас, о Великий!
Теперь пришла пора ехидничать Тоске.
– Охотно, – я заложил руки за голову. – Если бы я хотел стащить крысу, я бы действовал следующим образом. Дождался бы, пока все не отправятся в актовый зал смотреть кино про одноэтажную Америку, под шумок покинул бы зал и спустился в учительскую. Дверь была скорее всего открыта, я бы зашел внутрь, разрезал клетку и достал Элвиса. Чтобы он не верещал, я капнул бы ему на морду хлороформа, а затем попросту спрятал бы его в карман. Вернулся бы в актовый зал, дождался окончания праздника, затем вместе со всеми спустился в вестибюль. И безо всяких проблем удалился. Из школы выходили десятки людей. Определить, кто вынес крысу, невозможно.
Я поклонился.
– А если…
– Мы не успеем просчитать всех, кто фигурирует на записи, – ответил я. – К тому же половина из них повернута к нам спиной. Так что от видеозаписи нет никакого толка. Мы можем идти.
– Но… – Тоска была растеряна.
– Предлагаю пойти на скамейку, – сказал я и удалился из каморки охранника, вышел на улицу и устроился на скамейке. На свежем воздухе. Через минуту подвалили Тоска и американский Питер.
– Так что нам делать-то?! – спросил Питер.
– Спокойно, Питер Пэн, спокойно, – сказал я. – Вам пока надо сидеть и слушать, что скажу я. А я скажу следующее. Механизм похищения нам известен. Осталось одно – выяснить, кто похитил и зачем. То есть определить субъекта преступления и мотив.
– Что? – не въехал Питер.
– Не заморачивайся, Питер, – сказала Тоска. – Это понты.
– Что? – еще глубже не въехал князь оклахомский, видимо, его прабабушка таким словам не обучила.
– Это…
Тоска не смогла объяснить, что такое понты.
– Минуточку внимания, – сказал я. – Давайте из лингвистических дебрей вернемся к прозе. То бишь к зловещему похищению из учительской. Исходя из вышесказанного, можно заключить, что наш новый друг-похититель человек умный. Во всяком случае, расчетливый.
– И что это нам дает? – спросила Тоска мерзким голосом.
– Резко сужает круг подозреваемых, – ответил я. – Большинство людей не могут спланировать похищение десятки из родительского кармана. Например, я могу сказать, что…
Я с сомнением взглянул на Антонину. Она скрипнула зубами.
– Что, к примеру, наш старый добрый Буханкин не смог бы похитить крысу. Кстати о Буханкине…
– Нет! – простонала Тоска. – Только не Буханкин! Слушай, Куропяткин, я надеюсь, ты не собираешься привлекать этого маньяка?!
– Маньяка? – заинтересовался Питер. – Настоящего русского маньяка?!
– О! – Тоска закатила глаза. – Самого настоящего! Первосортного! Знаешь, просто…
– Милая Тоска, – сказал я. – Я следую твоим же заветам – я рассуждаю логически. Вряд ли нормальный, в здравом уме и трезвой памяти человек стал бы похищать крысу, пусть даже и крысу самого Элвиса…
– А если ее все-таки из-за выкупа похитили? – возразила Тоска.
