Но Буханкин на скепсис не прореагировал.
– Может быть, за нами сейчас следят, – конспиративным голосом сказал он.
– За нами следит КГБ? – Питер был растерян.
– Да не слушай ты его, – вступила Тоска. – Это наш городской… фантазер.
– Снайперы, – добавил Буханкин. – За нами следят снайперы.
Питер даже слегка присел.
– В ГРУ есть такие снайперы, которые могут отстрелить сигарету с четырех километров, – сообщил Буханкин. – У них есть пули с сердечниками из обедненного урана, такие пули пробивают танковую броню…
Я оттащил Буханкина чуть в сторону.
– Не пугай американца, дубина! – прошипел я ему. – Ты все нам испортишь! И вали вообще, у нас тут дело, мы потом поговорим…
– Сам решил буржуя растрясти? – усмехнулся Буханкин. – Молодец…
Я подтолкнул Буханкина в спину. Он кивнул Питеру и, громко топая, направился прочь.
– Это наш городской дурачок, – сказала Тоска, когда уфолог скрылся из виду. – Его не стоит принимать всерьез, нет никаких снайперов. Мы сейчас отправимся к этой Ларисе Ивановне и найдем там нашу крысу…
– Пока еще не пойдем, – возразил я.
– Почему? Нам что, еще кто-то нужен?
– Нужен Жмуркин, – сказал я.
– Зачем нам Жмуркин?
– Без него не обойтись. Поверь мне, Тоска, нужен Жмур.
– Ну я не знаю… Почему мы никогда не можем обойтись без Буханкина или Жмуркина…
– А знаете, сейчас у нас индейцев больше индейцами не называют, – вдруг сказал Питер.
– Почему? – живо поинтересовалась Тоска.
– Это их вроде как почему-то обижает.
– Что ж тут обидного?
– Не знаю. Но теперь у нас индейцев называют «нэйтив Америка».
– Тупо, – сказал я. – Тупая политкорректность.
– Ну почему именно Жмуркин? – опять спросила Тоска. – Нам что, одного Буханкина мало?
– Жмуркин нам просто необходим, – сказал я.
– Почему это нам так необходим Жмуркин?
Я принялся терпеливо объяснять:
– Жмуркин недавно в нашем городе, он не успел еще примелькаться. Вот тебя или меня могут узнать, а Жмуркина не узнают. К тому же, насколько я заметил, у Жмуркина есть актерский талант, а актерский талант нам пригодится, без таланта…
– Зачем нам нужен такой немереный актерский талант? – осведомилась Тоска.
– Затем, чтобы сыграть глухонемого, – ответил я.
Повисла пауза.
– Почему глухонемого? – спросила Тоска через некоторое время.
– Это же все очень просто. Ты подумай…
Тоска начала предупреждающе злобно краснеть, и я объяснил поскорее:
– Мы идем в берлогу настоящих, махровых фанатов Элвиса. Типа, сопровождаем американского элвисомана, желающего познакомиться со своими русскими товарищами. Никто из нас ничего про Элвиса толком не знает. И Жмуркин тоже не знает. Так что лучше он пусть молчит. Пусть будет глухонемым американцем…
– Я могу сыграть глухонемого, – вставил Питер. – Я по-английски умею…
– Точно! – воскликнула Тоска. – Глухонемого фаната Элвиса может Питер сыграть! Так даже достовернее будет – глухонемой со знанием английского…
Какое, однако, взаимопонимание…
– Питер не пойдет, – остановил я.
– Почему это?! – возмутилась Тоска. – Значит, Жмуркин может изображать глухонемого американца, а настоящий американец глухонемого американца изобразить не может?!
– Хорошо-хорошо, – успокаивающе сказал я. – Питер может сыграть глухонемого элвисомана. Пусть. Как это будет выглядеть?
– Как-как – так.
– А поподробнее? Расскажи.
– Хорошо, расскажу. Мы приходим к этим типам, начинаем им гнать про то, что Питер… ну, тут понятно, есть без Элвиса не может. Мы отвлекаем их внимание, они выходят из помещения…
– А если они не выходят? – спросил я.
– Как?
– Ну так. Или если выходит только один, а трое остаются. Или четверо остаются? Что ты будешь делать?
– Я… – Тоска замолчала.
– Ну?
– Я…
– Вот именно поэтому нам и нужен Жмуркин. У Жмуркина есть Снежок. Это кавказская овчарка, – пояснил я Питеру. – Чрезвычайно умный пес.
Питер поежился. Видимо, кавказских овчарок он не очень жаловал. Интересно, у них там в Оклахоме есть кавказские овчарки?
– Снежок почует Элвиса за километр, – рассказывал я. – И если он спрятан в обиталище этих элвисистов, Снежок нам покажет. Все просто. Так что вызываем Жмуркина. Хотя… Хотя лучше отправимся к нему сами. Или опять есть возражения?
– Нет, – сказала Тоска.
– Нет, – сказал Питер.
И мы отправились к Жмуркину. На автобусе.
Путешествие получилось занимательным. Питер никогда раньше в русских автобусах не ездил, ему чрезвычайно понравилась давка, понравился пронесшийся над головами пассажиров скандал, когда нам удалось выбраться из автобуса живыми, он сказал, что в Америке за двадцать центов таких удовольствий никогда не получить.
Жмуркин нас не ждал, при встрече проявил настороженное дружелюбие, однако, когда он узнал, что Питер американец, настороженность переросла в заинтересованность.
– Проходите в лабораторию, – кивнул он в сторону своей комнаты. – Там немного не прибрано, но это… Творческий беспорядок, одним словом.
Порядок творческого беспорядка Жмуркина был на порядок выше моего творческого беспорядка. В комнате не было ни одного свободного места. Везде, на полу, на подоконнике, на всех предметах интерьера, были разбросаны мини-кассеты, диски, микрофоны, штативы, другая киносъемочная мелочь и не совсем мелочь. На стенах были развешаны раскадровки, вырезки из журналов, посвященных кино, плакаты сытых голливудских знаменитостей и худые лица творцов европейского «кина не для всех». С потолка даже свисало несколько гирлянд целлулоидной пленки, видимо, в качестве элемента дизайна. На компьютере шла оцифровка видео, по экрану проскакивали кадры, судя по общему идиотизму этих кадров, это было очередное жмуркинское творение. Блокбастер, созданный для фестиваля фильмов, снятых мобильным телефоном.
В углу комнаты аквариум. Небольшой, круглый. В нем…
Я пригляделся. Нет, всего лишь петушок, бойцовая рыбка.
– Располагайтесь, – предложил Жмуркин широким жестом.
Питер и Тоска робко пристроились на тахте, я сел прямо на пол.
– Как там в Америке, Питер? – великосветски осведомился Жмуркин. – Гильдия сценаристов опять бастовать не собирается?
– Я… я не знаю…
