– Нет-нет, – отмахнулся Питер. – Я и так уже много увидел...
– Ну, смотрите, – вздохнул я, и мы со Жмуркиным направились к центральному оранжевому грибу.
На сердце у меня было как-то неспокойно. Тихое помешательство Ларисы Ивановны сменилось садистским фанатизмом финансиста Мельникова. По всем законам драматургической подлости третий горячий поклонник должен был отправить нас в элвисистский нокдаун.
Мы направились к высотке.
На подъезде нас встретил консьерж. Поглядел на Жмуркина и спросил:
– К господину Барабанщикову?
– А вы разве не видите?! – нагло ответил я.
– А чего Элвис молчит? – усмехнулся консьерж. – Глухонемой, что ли?
– Глухонемой. Это глухонемой американец, приехал повидаться с господином Барабанщиковым. А вы этому препятствуете. Может, мне позвонить самому господину Барабанщикову?
Консьерж покраснел и открыл калиточку. Увидел Снежка и снова закрыл.
– Собаку нельзя.
– Нет, это невозможно, – капризно сказал я и достал телефон. – Было все оговорено, люди выделили время, а какой-то...
– Ладно, проходите.
Мы проследовали к лифту.
Лифт был шикарный. Блестящий, с ковром и зеркалами. Жмуркин скорчил себе рожу и сказал:
– Знаешь, Фил, а Элвисом быть не так уж плохо. Может, мне тоже вступить, а? В Элвисы? Они неплохо живут, как я погляжу. У одной целая усадьба в центре города, другой финансист, третий живет в небоскребе почти. Хорошо быть Элвисом, хорошо собакою... Приехали.
Дверь отворилась, и мы шагнули на площадку шестнадцатого этажа. На шестнадцатом этаже имелась одна-единственная дверь. Судя по всему, весь этот этаж Барабанщикову и принадлежал.
– Я же говорю – Элвисы рулят, – сказал Жмуркин.
Мы приблизились к апартаментам.
Звонка не было. Я поискал вокруг, но звонка не было.
Тогда я просто постучал.
Дверь открылась почти сразу.
Открыл ее Элвис.
Такой, какого все время показывают по телевизору – в серебристой рубашке с диким воротником, в каких-то непонятных мне рюшах, со смоляным коком...
А самое главное – лицо. Открывший дверь был не просто похож, это был он.
Элвис.
Сначала я решил, что это у меня в голове. Что после всего этого элвисного изобилия случилось со мной то, что должно было случиться – я начал съезжать. Вернее, уже съехал. На всякий случай я поглядел даже на Жмуркина, но это дело лишь обострило – вместо Жмуркина тоже был он, король рок-н-рола. И Снежок тоже был Элвисом, Элвис был везде.
Мне стало страшно. Я пощупал лоб.
– Нет-нет, вы не ошиблись, – улыбнулся Элвис в двери. – С вами все в порядке.
И голос. Голос тоже. Тот самый, короче.
Хотя... Этот Элвис был не очень молодой, пожилой. Так, немножечко.
– Это... – я указал на Жмуркина, – это...
– Я знаю, – белозубо улыбнулся Элвис. – Лариса Ивановна мне сообщила. Я рад. Я рад встретить единомышленников, установить контакты. Проходите.
– Феликс, – представился я, – я сопровождаю Бьорна...
Жмуркин кивнул.
– Элвис, – представился Элвис.
Я улыбнулся. Элвис пригласил нас к себе домой.
В гостиной нас ждал стол. Пирожные, бутерброды, кола – любимый напиток Элвиса. Элвис предложил нам угоститься, и мы расположились в креслах. Я никак не мог понять – этот Элвис уже родился таким похожим или это все новодел? Наверное, у меня было такое глупое выражение лица, что Барабанщиков все понял и объяснил.
Нет, изначально он на Элвиса не был похож. Но в его сердце была мечта. Впервые он это понял еще молодым, когда услышал по радио «Тюремный рок». Песня поразила его, как поразил его и сам Элвис. Великий, великий, великий. Когда он прослушал все альбомы, то понял, что должен стать, как Элвис. Должен стать Элвисом.
Прошло почти тридцать лет, и он стал. На это понадобились терпение, сто тысяч долларов и почти десяток пластических операций. После чего он стал Элвисом практически во всех смыслах. Даже петь научился. Конечно, не так славно, но все же.
По лицу у меня, видимо, опять проскользнуло скептическое выражение.
– Однако я вижу, – насупился Элвис, – что вы мне не доверяете...
– Нет-нет... – начал было извиняться я.
– Если вы мне не доверяете, я могу показать вам паспорт!
Элвис выскочил из гостиной.
– Я знал одну Чандрагупту Алексеевну... – обрел дар речи Жмуркин. – Так что...
Я ткнул его в бок, и Жмуркин замолчал, взял бутерброд с икрой, быстро его съел.
– Пусть Снежок поработает, – шепнул я. – Мы сюда не за бутерами пришли.
Жмуркин издал непонятный звук, Снежок громко зевнул. Ему, наверное, надоело быть Элвисом. Что ж, я его вполне понимал.
Показался Барабанщиков. С паспортом и розовым шарфиком вокруг шеи.
– Вот смотрите! – Элвис с гордостью сунул мне в руки красную книжицу, открытую на первой странице.
Я прочитал.
Элвис Бенедиктович Барабанщиков.
Я предъявил паспорт Жмуркину.
Жмуркин проклекотал одобрительное.
И тут случилось странное. Снежок вдруг заурчал, неуклюже подошел к Элвису Бенедиктовичу, поставил на него лапы и повалил на пол.
Элвис завизжал. Снежок испугался и стал рычать.
– Снежок, назад! – приказал доселе немой Жмуркин.
– Что происходит?! – крикнул Элвис. – Кто вы?! Я все отдам!
– Оттащи пса, – велел я Жмуркину.
Жмуркин убрал Снежка.
– Нам совсем не нужно все, – сказал я. – Мы вообще не грабители. Нам нужна крыса.
Элвис Бенедиктович сел.
– Какая еще крыса? – недоуменно спросил он.
– Обычная, лабораторная. Крыса. Такая толстая.
– Кто вы такие?!
– Где крыса? – снова спросил я.
– Да какая еще крыса?! – Элвис был испуган.
– Видите ли, Элвис Бенедиктович, произошел крайне неприятный случай с иностранной гражданкой. У нее была похищена крыса...
– У меня нет никакой крысы! – плаксиво перебил меня Барабанщиков. – Я вообще боюсь грызунов!
– Тем не менее у нас есть серьезные подозрения. И эти подозрения привели нас к вам.
– Вы сумасшедшие? – спросил он.
– Нет. Просто возникла необходимость... Видите ли, у нас есть серьезные подозрения...
– Постойте, – остановил меня Элвис. – Может, вы мне расскажете? Посвятите меня, так сказать, в ваши приключения? В свои подозрения?
