– Воды... – прохрипел Питер. – Это... спазм...
– Сейчас-сейчас... – И я еще пару раз приложил Питера кулаком между лопатками – а вдруг на самом деле подавился?
После чего не спеша отправился на кухню за водой, не стоило спешить. У нас в холодильнике всегда есть холодная кипяченая вода, но ее на князя мне было расходовать жалко, и я стал набирать воду из-под крана. Но не торопился, сначала долго сливал, затем набирал медленной струйкой.
Прибежала растерянная Тоска.
– Он говорит, что еще соды надо в воду!
– Соды даже? – ухмыльнулся я.
– Да, соды. И чуток лимонной кислоты.
– А капельку бренди не плеснуть? – поинтересовался я. – Или лучше виски. С содой хорошо виски идет, американцы должны знать в этом толк...
– Брось шутить, человек задыхается!
Человек задыхается, но соды с капелькой лимонной кислоты все-таки требует.
Я бухнул в стакан ложку соды, тщательно размешал. Добавил чуть кислоты. Размешал еще более тщательно.
– Готово, – сказал я.
Из комнаты послышался негромкий вскрик.
Тоска подхватила стакан и шустро упорхнула в комнату. Тоже мне колибри. Колибри и князь. Как красиво.
Я также не спеша вернулся в комнату.
Питер выглядел странно. Настороженно. Напряженно. А краснота сменилась бледностью. Просто даже синевой какой-то. Руки держал за спиной.
– Выпей! – Тоска подавала ему стакан, а он, судя по всему, от целебной влаги отказывался.
Однако, завидев меня, Питер взял стакан левой рукой, попробовал, поморщился, но пить не стал все равно.
– Как заказывал, – сказал я, – сода, лимонная кислота, все как надо.
– Да, спасибо... – промямлил Питер. – Мне уже легче...
И уставился на меня, как... Как крыса – носитель инфекции на старшего дератизатора Бердыкумандаралиева.
– Спазм прошел? – спросил я. – Все в порядке...
– Д-да... – растерянно ответил Питер. – Прошел...
– Как хорошо. – Я улыбнулся. – Теперь ты будешь жить. Долго и счастливо.
– Д-да... – Питер оглядывался.
– Что-то не так? – спросил я.
– А... – Питер начал опять краснеть.
– Ты чего-то не нашел здесь?
– Т-то есть?
– Ну, ты ведь тут искал кое-что. Пока нас не было.
– Я... – Питер снова краснел просто стремительно.
– Что ты такое говоришь? – спросила Тоска. – Что Питер мог тут искать?
Я театрально пожал плечами.
– Действительно, – сказал я, – что же Питер тут мог искать... Мой томагавк? Или мои записи? Или смысл жизни? Или еще что-нибудь невероятно ценное.
– Да ничего я не искал... – Питер резко вспотел. – Ничего...
– Покажи правую руку, – потребовал я.
– Зачем? – съежился американец.
– Как это зачем? Просто. Покажи.
– Я не хочу...
– Пит, давай не усугублять, а? – попросил я. – Или ты хочешь испытать, кто кому круче морду набьет? Так я могу тебя заверить, что я это сделаю лучше, и быстрее, и даже больнее. Тебе, Питер, хоть раз в жизни морду чистили? У вас там в Америке жизнь спокойная, а у нас тут, знаешь ли, варварство. Чуть что – сразу в глотку друг другу вцепляемся. Раша, ничего не поделаешь. Начищение морды – довольно неприятная процедура, могу тебя заверить. При этом может нос сломаться, могут зубы выскочить – и все усилия зуботехников быку под хвост... А кровищи бывает – море!
– Что тут происходит?! – занервничала Тоска.
– Покажи руку, – повторил я ласково. – Не вынуждай. Я человек крайне миролюбивый, Антонина знает. Но в случае вооруженного конфликта... Короче, беспощаден бываю.
Питер нерешительно помотал головой.
– Покажи... – прошептала Тоска.
Питер вытащил из-за спины руку. Поперек пальцев краснела неглубокая бороздка. Как будто по этим пальцам ударили чем-то. Хорошо так ударили, с чувством.
– Что это?
– Это, Антонина, след, – ответил я. – А теперь я тебе покажу, от чего этот след.
Я подошел к старому фамильному комоду и сунул руку в широкую щель между стеной и комодом.
И достал крысобойку. Такую, средней степени негуманности – без зубов, шипов и прочей разрушительной механики. Простая пружинная крысобойка, убивает, но не калечит.
Я передал прибор Тоске и сказал:
– Как видишь, милая Антонина, изгиб вот этой скобы полностью соответствует следу на пальце нашего американского друга. А это значит, он простирал свои пальцы за комод.
– Зачем ты полез за комод? – спросила Тоска.
Питер отвернулся.
– Прекрасный вопрос, Антонина! Зачем наш заокеанский друг Питер сунул свои пальцы за комод? Я отвечу на этот нелегкий вопрос. Вернее, не отвечу, а кое-что продемонстрирую. Правда, для этого мне надо на секундочку выйти. Поэтому, Антонина, присмотри за мальчиком, – я подмигнул Тоске, – а то вдруг он выскочит в окно! Кстати, тут пятый этаж.
– Да... – растерянно сказала Тоска, – я присмотрю...
Я обернулся быстро, буквально за пару минут. Вернулся с подносом. На подносе было кое-что квадратное, накрытое тяжелой плюшевой салфеткой.
– Итак, дамы и господа, – я даже чуть поклонился, – здесь, под этой завесой хранится... короче, лучше продемонстрирую.
И я сдернул салфетку.
– Ой! – радостно воскликнула Тоска. – Это же Элвис!
– Собственной персоной, – сказал я.
Элвис был вполне обычной живехонькой крысой, действительно несколько необычных размеров, но самого обычного поведения. Когда я сдернул салфетку, Элвис был очень занят – грыз сушку бетонной твердости, флагман модельной линии нашего прянично-сушечного комбината.
Пузырек со слезами тускло блестел на шее.
– Элвис в порядке, – я щелкнул по клетке. – Даже не похудел. Вполне жизнерадостен, вполне дееспособен. Клетку, правда, пришлось купить новую, но это ведь мелочи.
– Откуда... Откуда он у тебя? И кто его все-таки украл?
Я выразительно поглядел на Питера.
– Да! – сказал тот с вызовом. – Да, это я! Ну и что?
Все. Сердце Тоски было разбито. Разбитость ее сердца очень хорошо отразилась на ее лице – лицо тоже как-то чуть ли не разбилось. Неприятное зрелище.
– Питер...
Мне показалось даже, что сейчас Тоска разревется. Горючими слезами.
– Питер? Зачем ты украл Элвиса?!
Питер изобразил на лице аристократизм. И предпочел молчать.
