— Плыви назад! — крикнул мне Чугун.
Я повернул к берегу. Чугун меня обогнал.
Когда я выбрался на песок, все было уже в порядке. Тоска лежала и слушала музыку, Гундосов отжимался, Радист и Доход сидели на песке. Чугун ходил вокруг них, выжимал тельняшку и разглагольствовал:
— Какой позор! Мы собираемся участвовать в соревнованиях по выживанию, а вы даже плавать не умеете!
— Говорю же, там что-то странное произошло! — оправдывался Радист. — Я плыл, плыл, а потом меня вдруг потянуло вниз! Там какая-то дыра… А может, у меня отрицательная плавучесть!
— А тебя вниз потянуло? — обратился Чугун к Доходу.
— Не…
— Тебя не потянуло, а его потянуло!
— Точно! — Радист аж подпрыгнул. — Прямо вниз! Будто бы я из железа стал!
— Из железа, говоришь? — усмехнулся Чугун.
— Из железа! — закивал Радист. — Из свинца!
— Встать! — рявкнул Чугун.
Доход и Радист встали.
— К воде!
Радист и Доход двинулись к воде.
— Радист, заходи в воду! — велел Чугун. — А ты, Доход, иди рядом!
Радист вошел в воду по пояс.
— Теперь, Радист, ложись на спину!
Радист послушно лег на спину и тут же ушел на дно.
— Круто, — сказала Тоска и даже поднялась с песка.
Чугун заскочил в озеро и выволок Радиста на берег.
— Я же говорил! — Радист выплевывал воду. — Я же говорил, что тону, а вы не верили!
— Действительно, тонет! — Чугун в ярости пнул песок. — Он тонет! У нас на носу соревнования, а он тонет! У него, видите ли, отрицательная плавучесть! С чего это вдруг?!!
— У него очугунивание, — сказала Тоска.
Я засмеялся, это снова была хорошая шутка.
— Дура! — завопил Чугун. — У нас тут проблемы, а у тебя все шуточки!
Тоска пожала плечами и снова улеглась на песок.
Чугун приблизился к Радисту. Обошел вокруг, рассматривая его с разных сторон. Потом неожиданно попытался его поднять.
Чугун был здоровенный парень, я об этом уже говорил, но от земли худого Радиста он оторвал с трудом.
Пыхтя.
— Был у нас один Доход, а стало два, — сказала Тоска. — Ха-ха-ха!
— Замолчи! — психовал Чугун. — Ничего смешного!
Радист задумчиво ощупывал собственные руки. Чем-то не нравились ему руки.
— Кстати, а у кого сирена? — спросил Чугун. — Ты, Куропяткин, что ли, с собой захватил?
— Это не сирена, — сказал я.
— А кто?
Я кивнул на Тоску.
А Тоска лежала на песке и пела песенку про страдания молодого аристократа накануне дуэли. Я ее немножко послушал, а потом отправился на кухню готовить обед. Выживатели же принялись тренироваться на берегу. Расставляли палатки, разводили костры, чего-то рубили и метали.
Я работал. Надо было как-то компенсировать пропущенный завтрак. И я чистил картошку, воду носил, дрова рубил. Газ, в доме, конечно, имелся, но готовить обед на газу, если это можно сделать на костре, — слишком жалко и убого.
И я состряпал настоящий походный обед — с дымком, сосновыми иглами и комарами. Аппетит у всех был просто отменный, особенно у Дохода и Чугуна. Эти слопали по две порции. Причем оказалось, что Чугун — настоящая свинья, он здорово чавкал, а потом еще миску облизал.
Тоска и та одолела целую тарелку.
А после обеда мы устроили сиесту, то есть испанский отдых. Разбрелись кто куда и стали спать самым безжалостным образом. Это здорово, спать после обеда на свежем воздухе.
Я притащил из своей комнаты плед и устроился в кресле-качалке.
Глава 5. Внутренний Бобик
— Что-то ненормальное происходит, — сказал Радист после славного послеобеденного отдыха. — Что-то ненормальное…
«Весьма своевременное замечание», — подумал я и спросил:
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду себя. Вот потрогай. Ткни в живот.
Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая-то железная твердота.
— У тебя воспаление…
— А это тоже воспаление? — Радист разбежался и боднул толстенную сосну.
Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.
Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.
Белки рванули к озеру.
— Грызуны отряда беличьих, — выдал Радист. — Направляются на северо-восток.
— Браво! — крикнула с крыльца Тоска. — Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка — предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику — орехи башкой колоть! Или в спецслужбы — там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!
— Смешного мало, Тоска, — сказал я. — Радист изменился.
— Ну и здорово! — Тоска улыбнулась. — Хоть какая-то польза от него теперь. И я вот изменилась…
— В смысле?
— В смысле смотри.
Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего-то спела.
С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.
— Тебе самой надо идти на лесопилку! — сказал Радист, потирая голову. — Такой пиле, как ты, только там и место!
На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.
Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры — самая опасная.
И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.
Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так — подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки-ноги, как кошка.
