Семафоров промолчал и снова полез в холодильник.
— А почему они летают? — спросил он, взбалтывая сок. — Я думал, вампиры летают на крыльях. Машут крыльями и летят…
— На крыльях летают летучие мыши, — пояснил я. — Вампиры летают на внутреннем газе. На летучем флюиде. У тигра он вышел, помнишь?
— Ну…
— Когда человек… ну, или животное, становится вампиром, внутри у него начинает вырабатываться такой сверхлетучий газ. Этот газ перебарывает вампирский вес и поднимает чудовище в воздух. Поэтому на той свинке и ошейник такой тяжелый — чтобы она не улетела.
— А ты откуда это знаешь?
— Книжки надо читать. А знаешь, как раньше проверяли, вампир человек или нет?
— Не-а.
— Его взвешивали. Если чувак весил немного, то все говорили, что он вампир, и кидали его в костер. Бывали случаи, когда здоровенные толстенные тетки весили совсем немного, меньше килограмма. Их тоже кидали в костер…
— Ерунда… — протянул Семафоров. — Антинаучно…
Я взял бутылку со святой водой. Хотелось пить. Отвинтил крышку. Вода пахла железом, но при этом была вкусная и холодная. Пробка от бутылки упала на пол.
— Вампиры сами антинаучны.
Под велотренажером пылились напольные электронные весы. И у меня образовалась забавная идея. Я сказал:
— Вот давай, Семафоров, проверим, вампиры мы или нет.
Я вытащил весы и встал на пластину.
Сорок пять килограммов.
— Рост минус сто — как раз мой вес, — сказал я. — Норма. Становись ты.
Семафоров усмехнулся и встал на весы.
С весами что-то произошло. Я думал, они высветят килограммов шестьдесят — Семафор был парнем мощным, — но вместо шестидесятки они выдали всего двадцать кило.
— Врут, — глупо усмехнулся Семафоров и сошел с пластины.
Я сразу же снова встал на весы, и они исправно выдали мои сорок пять. Весы не врали.
— Ну-ка, Семафор, встань еще раз, — попросил я.
— Зачем? — насторожился он.
— Весы чего-то барахлят…
— А если они барахлят, зачем мне на них становиться?
— Мне кажется…
— Если кажется, креститься надо, — огрызнулся Семафоров.
Тут я резко выхватил водный пистолет и выстрелил прямо ему в лицо.
Ничего не случилось.
— Ты чего это? — Семафоров обиженно утирался рукавом.
— Ничего, — ответил я. — Балуюсь.
— Не, — Семафоров прищурился, — не, ты не балуешься. Ты проверял, вампир ли я!
Я пожал плечами.
— Сначала взвешиваться заставляешь, потом в морду святой водичкой плескаешь! — продолжал он. — Тоже мне, инквизитор выискался!
Семафоров повернулся ко мне. В глазах его пропрыгнули золотистые молнии. Он сжал стакан. Стакан лопнул и разлетелся на кусочки. А это, между прочим, был небьющийся стакан. Прочный.
Семафоров охнул.
— Что это? — жалко спросил он. — Что это со мной, Куропяткин?
Злобы в нем уже совершенно не наблюдалось. Наблюдался страх.
Он смотрел на раздавленный стакан в своей руке, смотрел на то, как течет кровь.
— Что это?
— Ты вампиром становишься, — сказал я. — Все просто. Все признаки налицо. Ты прыгаешь, как кенгуру, ты сильный, есть не хочешь. Смена настроения. Поэтому нам надо идти, прикончить эту водяную крысу.
— Я… я не пойду.
— Тогда мне придется прикончить тебя. Не сейчас, конечно. Утром. Но чтобы дожить до утра, надо идти убивать чудовищ.
— Там крокодил, — Семафоров кивнул в сторону. — И другие вампиры. Там полно вампиров…
— Ты сам вампир. Уже почти вампир. Они же тебя не тронули!
— Они не успели… Потому что взлетели.
— Все равно тебя уже свинка укусила. Так что если тебя снова укусит вампир…
Семафоров захныкал:
— А если он мне башку отгрызет? Она назад не прирастет, это точно! А что я буду без башки делать?
— То же, что и сейчас. От твоей башки все равно никакого толка, Семафор.
— Хватит издеваться!
— А что в кабинете у директора? — спросил я. — Что там? Может, какое-нибудь оружие есть?
— Нету, — ответил Семафоров. — Там только стол. И стулья…
— Баран! — ругнул я. — Стол и стулья! Это же то, что нам нужно!
— Зачем тебе стол? Ты где сидеть собираешься?
— Открывай!
— В кабинет нельзя! — сказал Семафоров. — Начальник меня убьет…
— Начальник убьет тебя завтра, а я сегодня. Ключи!!!
Семафоров выдал самый длинный и самый загогулистый ключ со связки. Подошел к двери, вставил его в скважину.
— Отойди! — Семафоров оттолкнул меня в сторону. — Тебе ничего нельзя доверить! Тебе лишь бы крушить…
Он с ловкостью открыл начальственную дверь, вошел в кабинет.
И немедленно выскочил обратно.
— Ну, чего? — спросил я. — Неужели там…
— Там! — глаза у Семафорова выпрыгивали, хотя в этот раз никакая анаконда его не сжимала. — Там!
— Ну что там? — спросил я.
Семафоров открыл дверь пошире. Я вошел внутрь.
Обезьяна Густав сидел в директорском кресле. В смокинге. В цилиндре. Окно было разбито. Декоративные решетки вырваны с мясом. Несгораемый шкаф вывернут из пола и вскрыт. Почти что разорван.
Я понадеялся, что орангутан достал ружье. И надежды мои оправдались. Ружье на самом деле он достал. И согнул его в виде буквы «Г».
Кроме этого, обезьяна разгромила бар и шкаф с одеждой, из которого, видимо, был извлечен смокинг. Этот смокинг был обезьяне удивительно к лицу. И цилиндр тоже. Густав курил просто гигантскую сигару и задумчиво пускал в потолок клубы дыма.
Настоящий мыслитель.
На столе перед ним стояла здоровенная, литра в два, бутылка с желтоватой жидкостью. Периодически Густав эту бутылку брал и прикладывался к горлышку. На две трети она была уже пуста.
— Что он пьет? — спросил я.
— Валерьянку, — ответил Семафоров. — У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный…
Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.
Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.
