Генка прекратил копать.
– С чего это? – прошептал он.
– Так принято, – тоже прошептал Витька. – Знаешь, я что думаю? Тот дед не просто сундук спрятал, он кого-нибудь шлепнул и тут положил. И мы сейчас…
– Чушь! – уверенно ответил Генка. – Полная чушь. Никаких привидений нет…
– А почему тогда свет погас?
– Потому что батарейки раз…
Земля вздрогнула. Доски затрещали, сверху посыпался песок.
– Генка!!! – заорал Витька. – Уходить надо!
– Погоди! – тоже заорал Генка.
– Зароет – не откопают! – Витька забился в узком тоннеле.
Он уткнулся лицом в песок, задохнулся и перевернулся на спину.
– Я что-то нащупал! – Генка отбрасывал землю в стороны.
Вдруг оба фонаря зажглись. И лежащий на спине Витька увидел, как прямо перед его глазами по доскам, держащим потолок, ползет змеистая трещина.
– Я, кажется, нашел! – крикнул Генка. – Нащупал крышку!
– Ген… – просипел Витька. – Сейчас ход обвалится…
– Еще секунду! – не мог остановиться Генка. – Я уже приподнял эту чертову крышку… Сейчас руку просуну…
Доски затрещали. Витька попытался удержать их руками, но тяжесть была слишком велика. Генка оглянулся назад.
– Не выбраться… – ойкнул он. – Мешок! Давай сюда мешок!
Витька просунул вперед мешок.
– Переворачивайся на живот! – скомандовал Генка. – И голову мешком накрой!
Витька успел перевернуться. Песок сыпался все сильнее. Потом доски не выдержали, и на Генку и Витьку обрушилась мягкая тяжелая земля.
И темнота.
Глава 10
Жмуркин на высоте
Насыпь вздохнула и просела. Из трубы вылетел столб пыли, Жмуркина запорошило с ног до головы. Он отряхнулся и попытался сунуться в трубу, но бочки были забиты выдавленной землей.
Жмуркин забрался наверх, на цоколь.
– Вить! – позвал он. – Ген…
Тишина.
Жмуркин заметался по насыпи. Он было схватил лопату, но сразу же понял, что, во-первых, не знает, где надо копать, а потом одному ему все равно столько земли не переворочать. До деревни бежать? Там собаки, да и не поверят… До лагеря? Километр по лесной тропинке – ноги поломаешь, тогда точно не откопают…
Жмуркин в безнадежности заскулил.
И вдруг из-за туч выглянула луна. Уже слегка располневший месяц светил прямо со стороны колокольни, Жмуркин оглянулся, и ему в голову пришла дикая идея.
– В хорошую погоду звон слышен за двенадцать километров… – вспомнил Жмуркин слова Бурова. – За двенадцать…
Жмуркин побежал к колокольне. Дверь в церковь была закрыта. Небольшой замок. Жмуркин огляделся. Возле пруда на земле валялся забытый кем-то лом. Жмуркин подхватил его и с одного удара срубил замок. Ворвался внутрь.
Из-под купола сорвалась стайка сонных голубей, Жмуркин огляделся, нашел лестницу. На второй этаж Жмуркин влетел в три скачка. Дальше лестницы не было. Жмуркин вспомнил – Буров говорил, что ее планируют восстановить лишь к концу лета. А пока наверх можно забраться лишь по узеньким, из тонких досок лесам.
Жмуркин подошел к лесам. Потрогал. Леса неприятно качались. Они не только выглядели хлипко, они были хлипкими на самом деле, будто связанные веревками.
– Блин, – заскулил Жмуркин.
Огляделся еще раз. Тишина. Только голуби шуршат где-то наверху.
– Мама, – сказал Жмуркин и полез наверх.
Леса шли вдоль внутренней стены колокольни, Жмуркин то шагал, прижимаясь спиной к стене, то карабкался по доскам, которые и в самом деле оказались связанными веревками. Когда Жмуркин добрался до верхушки купола, ноги и руки у него тряслись от усталости. Оставалась самая сложная часть пути – ход в колокольню был разрушен, и для того, чтобы попасть туда, надо было выбраться на внешнюю стену.
Жмуркин выглянул наружу. Тридцать метров вниз. Три метра до площадки колокольни. К площадке ведут две длинные доски. Ни перил, ни ступенек, просто две доски.
– Провались это сокровище, – ругнулся Жмуркин, выбрался на внешнюю сторону и ступил на доску.
Доски оказались даже не закреплены, они плясали под ботинками Жмуркина, как живые. Жмуркин набрал побольше воздуха и пошагал. Он старался не думать о высоте под ногами и вниз тоже старался не смотреть. Двигал вперед мелкими шажками и не дышал.
Он уже почти добрался до ограждения колокольной площадки, как вдруг что-то щелкнуло его по правой ноге. Жмуркин стрельнул глазами вниз и с ужасом обнаружил, что шнурок на его левом ботинке развязался. Совершенно неподходяще развязался, в неподходящий момент, в неподходящем месте.
– Шнурки развязались… – сказал Жмуркин.
В ту же секунду он наступил на эти самые шнурки, запнулся и с воплем грохнулся на доски.
Доски поехали. Жмуркин успел рвануться всем телом вверх и ухватиться за перекладину ограждения колокольной площадки, доски сорвались и через пару секунд бумкнулись на площадь.
Жмуркин висел, держась руками за гладкую трубу.
Однажды Жмуркин попробовал повисеть на турнике. Он продержался сорок секунд. Через сорок секунд пальцы разжались, и Жмуркин свалился. Сейчас он висел уже десять секунд. Если учесть, что за время работы в лагере Жмуркин несколько окреп физически, к сорока секундам можно было прибавить еще секунд двадцать. Потом пальцы устанут…
Эти мысли проскакивали в жмуркинской голове гораздо быстрее всяких там скоростей света и тем более уж скоростей звука. На тридцатой секунде ужас окончательно проник в Жмуркина, Жмуркин дернулся, подтянулся и закинул ногу на площадку. Подтянулся дальше, перекатился целиком.
Жмуркин лежал на холодной жести прямо под колоколами. Жмуркин дышал. В теле плавала слабость, ноги-руки дрожали. Он взял правую руку левой, поднял, нащупал веревку. Потянул. Язык колокола качнулся. Жмуркин потянул сильнее. Язык ударил в медь.
Звон.
Жмуркин дергал раз за разом, колокол раскачивался все сильнее. Над монастырем, над деревней, над ночным лесом бился набат.
Жмуркин лежал и звонил. Ему казалось, что он звонит уже как минимум полчаса, на самом же деле прошло всего шесть минут. Жмуркин звонил бы и дальше, но тут в колокол ударил круглый камень. Жмуркин свесился через край.
Перед колокольней стоял Буров.
– Ты чего звонишь? – крикнул Буров. – Разбудил всех! И в лагере, и в деревне! Плохая шутка! Спускайся вниз, буду тебе шею намыливать!
Жмуркин выпустил веревку. Колокол еще несколько раз звякнул по инерции и замолчал.
– Витька и Генка! – крикнул Жмуркин. – Они! Они!
– Что они?
