Он смотрел и смотрел, уже понимая, что вот ради этого стоило
жить, стоит родиться и жить, пройти по жизни, страдать тогда в горах, поднять
народ на войну, двинуть войска в Куявию, сжечь десятки городов, истребить
войска, чтобы вот так сейчас войти, безмолвно и благоговейно смотреть на эту ступню,
упиваясь самой возможностью стоять вот так и смотреть, будучи допущенным к
созерцанию…
Ее ресницы дрогнули, веки начали подниматься. Придон замер,
Итания медленно открывала глаза, ее взор был затуманен, взглянула на него без
страха и удивления. Ее пальцы потянулись к его груди, он с готовностью подался
вперед. Она коснулась его твердой, как каменная скала, груди, он ощутил
неземной восторг, задохнулся, а ее пухлые розовые губы чуть изогнулись в слабой
улыбке:
– А почему не на коне, как в прошлый раз?.. Ты обещал,
что на крылатом коне, схватишь и увезешь…
– Я так и сделаю, Итания, – ответил он
негромко. – Я пришел… я все сделаю.
Ее лицо дрогнуло, ему показалось, что как будто холодная
струя воздуха омыла все в комнате. Глаза Итании распахнулись шире. Некоторое
время всматривалась в великом изумлении, голос задрожал, изломался, как хрупкие
веточки под копытами большого боевого коня:
– Это не сон?.. Это не сон… Ты снова пришел…
Придон прошептал с мукой:
– Если хочешь, чтобы я умер, скажи. Скажи только слово!..
И я умру у твоих ног в эту же минуту.
– Зачем? – произнесла она тихим, словно утренний
ветерок, голосом.
– Не знаю, – ответил он потерянно.
– Но ты…
– Да, – ответил он. – Но это не я, а тот бог,
что заговорил во мне. Я бессилен, я только слежу, трепещущий, что он творит!..
Я обезумел, я уже не человек, Итания. Только ты можешь меня еще спасти!.. Я,
который грезил только о жестоких боях, схватках, поединках, удалых набегах…
сейчас стою на коленях и… счастлив, что стою, что могу вот так перед тобой, ибо
я сейчас не артанин, а ты – не куявка!.. Мы сейчас – боги, нами никто
не правит и не указывает, мы сами создаем мир с его законами и правилами…
Итания, ты – мой мир!
Она прошептала, голос ее то трепетал, как крылья самой
нежной бабочки, то становился крепче камня:
– Но мы – есть то… что есть. Ты привел огромное
войско, что растоптало Куявию, вбило копытами в пыль, в грязь… Это есть, нам от
этого не уйти.
– Итания, – прошептал он с мукой, – я должен
был это сделать! Я не могу без тебя. Я разрушу весь мир, если встанет на дороге
между мной и тобой.
– Придон, – сказала она печально, – я бежала
за тобой, за твоим конем, мои слезы… там теперь ручей.
– А где падали мои слезы, – ответил он
горько, – там прожженный камень до самых глубин! Итания, я не могу без
тебя, и я должен тебя взять.
– Так возьми, – произнесла она тихо. Легкий
румянец коснулся ее щек, растекся жаркой краской, воспламенил лоб и шею. –
Я твоя по праву… и еще потому…
Она запнулась, он жадно смотрел на ее губы. Она закончила
едва слышно:
– …потому что я – твоя.
Он придвинулся, она опустила голову ему на грудь. Он замер,
не веря в свое счастье.
– Я люблю тебя, Итания, – прошептал Придон. –
Я пришел, чтобы взять тебя. Так велят боги!
– Чьи боги? – спросила она шепотом с его груди.
– Боги, – ответил он. – Когда я вижу во снах
или в видениях твое лицо, я становлюсь богом сам. Тогда мне все удается, на мне
быстро заживают раны, я усмиряю диких зверей, я вижу червей в глубинах земли и
движение сока в стеблях цветов! Я заставляю самых жестоких плакать, а
непреклонные по моему слову прыгнут в седло и поскачут в ту сторону, куда
укажу. Я могу все… не могу только причинить боль или обиду тебе, Итания! Здесь
даже бог во мне становится твоим ручным зверьком, которого ты вольна
приласкать, и тогда он готов умереть от счастья, вольна пнуть и велеть
убираться, и тогда он умрет от горя, едва выйдет за двери, но не посмеет тебе
воспротивиться… Я очень, очень… я безумно люблю тебя, Итания! Нет таких слов, я
их искал, мучился, стонал и рвал на себе волосы, придумывал сам, но нет таких
слов, чтобы высказали… чтобы выразили…
Он задохнулся, умолк.
– Но почему вот так? – спросила она.
Он сказал беспомощно, с яростью в голосе:
– Я не знаю! Это не я шел, меня вела… другая сила! Людские
силы перед нею – ничто, прах, пыль, клочок тумана! Не должен любить тот,
кто не сможет с этой силой справиться… Я – не смог! Я пытался, видят боги,
пытался. Но я не смог!.. И потому я здесь с войском, потому горят города,
пустеет земля, даже звери бегут перед артанами, что подобны степному пожару…
– Ты будешь брать город?
– Я возьму тебя, – ответил он яростно. – А
город… да, возьму, но что мне город? Я возьму тебя, ибо я должен тебя взять…
как берет артанин, как берет мужчина – по своей воле!
Она сказала горько, ему почудились печаль и насмешка в тихом
голосе:
– Ах да, не потерять лицо… Сохранить честь,
достоинство, имя. А то, что горят города, опустошена земля, десятки тысяч уже
погибли…
Он отмахнулся:
– Что жизни? Бессмертных среди них не было, все
когда-то да умрем. Чуть позже или чуть раньше – велика ли разница? Зато
деяния наши взвеселяют наших праотцов, что смотрят за нами, Итания!
Она нахмурила брови, взгляд стал задумчивым. Сердце Придона
остановилось в отчаянии, вдруг почудилось, что она рассердилась, но Итания
спросила неожиданно мягко:
– Придон… если я сейчас уйду с тобой, как ты поступишь?
Он растерялся.
– Со мной? Как?
– Как хочешь, – ответила она просто. – Как
скажешь.
Он тоже сдвинул брови, глаза потемнели.
– Я возвращусь к себе. В свой лагерь. К артанам.
– Я пойду с тобой, – ответила она. – Я уже
бежала за тобой, Придон. И мне было все это время не легче, чем тебе, Придон!
Ты хотя бы чувствовал свою правоту… А что могла чувствовать я?
Он пошатнулся, удар был неслыханной силы.
– Итания, – простонал он раздавлено, – ты… ты
здесь страдала?
– Ты даже не предполагал?
– Итания, я… Итания!
– Я пойду с тобой, – повторила она. – Я могу
выскользнуть отсюда тайком… постараюсь выскользнуть. Если ты знаешь, как нам
выбраться из города тайно, мы выберемся. Если нет, то я сегодня же уговорю отца
отпустить меня! Знаю, он будет против, но я сумею. Я сумею…
Он сказал медленно, с таким усилием, словно поднимал горный
хребет:
– Итания… теперь я должен взять город. Это предрешено.
Это… это надо. Иначе я как будто тебя не взял, а… мне отдали. Нет, мне
подали!.. Я – Придон, тцар Артании. Даже от богов я не приму подачку! Да
боги и не решатся. Я возьму, Итания, тебя вместе с этим городом. Это такая
мелочь – город, но эта мелочь почему-то важна для моего войска, для моих
волхвов, полководцев, пророков, оракулов. Почему-то это важно для меня самого…
для того, что я есть… и для того, что во мне есть.
