– Странные слухи, – сказал он. – Я понимаю,
что это поддерживает дух населения, но… в самом деле, не слишком ли просто
артанин вынес меч?
Барвник дернулся, в глазах метнулось нечто похожее на страх.
– Я пока ничего не могу сказать, – ответил он с
трудом. Сглотнул, посмотрел по сторонам. – Просто поверь.
– Почему?
– Рипей, ты – доблестный воин. Храбрый и…
надежный. Но правда может быть слишком горька. Даже для тебя, битого и
перебитого. Могу только сказать, что мы, куявы, смотрим дальше в будущее, чем
артане.
Рипей смотрел с подозрением.
– Что-то не нравятся мне твои слова, – сказал он
медленно. – Больно все обтекаемо. Ты намекаешь, что наши беды еще не
кончились? Что впереди такое, что это покажется копанием в песочке?
– Разве у куявов не бывало раньше бед? – ответил
Барвник уклончиво. – Разве я с одной рукой не такой же силы маг, как и с
двумя?
Рипей покачал головой, лицо потемнело.
– А если потеряем Куябу, это не будет ли… как потеря
головы?
– Нет, – ответил Барвник и посмотрел ему в
глаза. – Это… как потеря зуба.
* * *
Придон в который раз выехал на невысокий холм, откуда так
хорошо наблюдать за городом, но смотрел с угрюмой и бессильной яростью только
на обе черные башни.
Откуда бы ни видел их, всякий раз холодеет в животе, а в
груди возникают страх и бессильный гнев. Он не устрашился бы снова сцепиться
лицом к лицу с дивом, горным великаном, драконом, целой армией врага, но –
чтобы видеть, с кем дерешься.
Что-то безмерно подлое и низкое в том, что невидимый
противник обстреливает тебя, никогда не промахиваясь. С такого расстояния пока
доскачешь до этой башни, десять раз попадешь под смертельный удар.
Застучали копыта, он слышал по тяжелой поступи, что
приближается Аснерд. Донесся гулкий размеренный голос:
– Обе как раз защищают город… Я посылал всадников почти
под самые стены с этой стороны, башни молчат. Но когда пробовали обойти город,
по нам сразу плеснули кипящей смолой…
– Из башни?
Аснерд покачал головой:
– Нет, достали с городской стены. Из катапульты
швырнули бочонок. Крикнули вдогонку, что из башни нас зальет целое море.
Придон кивнул:
– Хорошо, что сюда не достанут. Но не сидеть же здесь
вечно? Даже если сумеем проломить стену или взобраться по лестницам, нас зальют
этой прожигающей до костей смолой.
– Говорят, у них есть еще ядовитый туман, –
сообщил Аснерд. Могучие плечи передернулись, как на холоде. – Какая
гадость!
– У них есть не только смола и туман, – утешил
Придон. Глаза его стали отсутствующими. – Я как вспомню тот проклятый лед…
– Они могут превратить твердую землю в болото, –
буркнул Аснерд. – Могут – в зыбучие пески.
Придон спросил зло:
– Сколько у нас этих… что примкнули?
– Войска мятежных беров из Нижней Куявии? –
ответил Аснерд. – Да почти треть от нашего войска. Еще треть всякого
сброда, что примкнула в расчете на добычу.
– Вот и хорошо, – сказал Придон со злым
удовлетворением.
– Что?
– Есть задумка. Только надо все согласовать по времени.
Мы обойдем город и сразу ударим по башне.
Аснерд поежился.
– Много наших поляжет.
– Мы все когда-то умрем, – ответил Придон
просто. – Но колдунам будет не до нас… Мы сообщим войску, что артане по
своему обычаю выбирают себе самую трудную цель – башни колдунов! А всем
союзникам разрешаем первыми ворваться в город! И грабить досыта первыми.
Аснерд подвигал бровями, в черепе скрипело и грюкало, потом
лицо просветлело, в глазах появился живой блеск.
– Ага, – каркнул он молодо. – Конечно, для
ворья это большой соблазн. В Куябе много дворцов и очень много домов богатых и
очень богатых вельмож. Можно нагрести злата столько, что нищий разбойник в
своих краях купит целый город и станет его хозяином… Как я понял, ты хочешь их
первыми?
Придон неотрывно смотрел на башни. Голос его прозвучал почти
равнодушно:
– Да. Однако и артанам нельзя отставать… слишком
сильно. Оставь здесь Меклена. Как только союзники начнут выбивать ворота… нет,
как только колдуны станут бросать в них огонь, пусть крикнет!
– Да-а, – протянул Аснерд, – когда Меклен
кричит в полную мощь, птицы падают мертвыми. Но на всякий случай еще и
приготовлю бочки со смолой. Велю зажечь, как только колдун начнет. Хотя не
понимаю, ты же сам все увидишь!
Придон покачал головой.
– Это если огненным дождем, а вдруг что-то вовсе
невидимое? Надо быть готовым. Если начнут падать мертвыми без всякой
причины – пусть сразу подают сигнал.
– Но и ты не спеши, – предупредил Аснерд с
отеческой тревогой. – Пусть он поистощит свои стрелы. Или силы. Ему тоже
надо перевести дух.
* * *
На рассвете звонко и страшно запели трубы. Грохот бубнов
поднял на крыло птиц, а сусликов заставил забиться поглубже в норы.
Артане выезжали из лагеря нестройными толпами. Кони
горячились, поднимались на дыбы, кусались, зло прижимая уши. Аснерд сам съездил
в воинский стан союзных куявов, объяснил им, кому что делать. Те без охоты
приняли, что надо будет лезть на стены, тогда Аснерд предложил пойти в атаку на
черные башни.
Вернулся, хохоча во все горло:
– Ты бы видел их рожи!.. Ты бы видел!..
Придон смотрел с любовью и нежностью, которую давно уже не
испытывал в сердце к мужчинам. Аснерд хохочет, как будто не ему мчаться вместе
с ним, Придоном, и другими во главе конного войска, как будто не ему принять
ужасающий удар великого чародея из черной башни.
– Тогда начнем, – сказал он.
Аснерд покосился на рукоять меча за его спиной. Придон в
седле на простом коне, лоб перехватывает кожаный ремешок, а волшебный меч вовсе
не выглядит волшебным. Пусть колдун в башне не увидит военачальников, пусть у
всех скачущих с топорами в руках будет одинаковая возможность и погибнуть, и
остаться героем.
– Не спеши доставать меч, – посоветовал Аснерд с
грубоватой заботой. – Не раньше, чем подскачем к дверям.
– Если там вообще есть двери, – ответил
подъехавший Вяземайт. – Я слышал…
– Все такое слышали, – буркнул Аснерд. Он с
неприязнью посмотрел на серебряные волосы верховного волхва. – Ты бы хоть
грязью вывозил!.. Или оставить тебя в лагере? Тебя, старого дурня, за версту
видно!
– А тебя не видно среди молодых дурней?.. Ладно,
поехали.
Черные башни, как и в первый день, когда их увидел, грозно и
недобро смотрелись на чистой, нежной голубизне небе. Белая высокая стена
перегородила мир, из-за нее дворцы с золотыми крышами, все чистое и
праздничное, но дальше эти две жуткие башни, олицетворение страшной
нечеловеческой мощи.
