Бачило, видя неминуемую гибель своего побратима Ральсвика со
всем его войском, спешно бросил в бой свои десять тысяч. Те стояли удачно,
ударили в левый бок, однако, то ли поторопились, то ли войско куявов в самом
деле из одних героев, артане таяли, как снег на раскаленной плите, а куявы по-прежнему
неутомимо двигались к холму, где стояли Придон, Аснерд и Вяземайт.
Исчезали и остатки тысяч Ральсвика и Волина, тогда вперед
выдвинулись пять тысяч Краснотала, укрепились в седлах. Куявы надвинулись, как
единая гора. Копья они давно оставили, рубили мечами, топорами, секирами, их
огромные тяжелые кони сшибали артанских коней вместе со всадниками, топтали и
двигались дальше.
Аснерд не поверил своим глазам: от пяти тысяч Ральсвика
осталась едва ли половина, когда они дрогнули и начали отступать. Еще чуть, и
отступление превратится в бегство, а бегущие с поля боя лучше бы не рождались
на свет. В Артании.
– Прий! – закричал он страшным голосом, что
прокатился над полем битвы, как небесный гром. – Останови Ральсвика!
Десять тысяч под рукой Прия послушно колыхнулись и встали на
пути куявов. Теперь куявам заслонили путь к холму опытные воины, побывавшие в
битвах со Славней, отличившиеся в прошлой войне с Куявией. Тяжелая рать куявов
замедлила движение. Но все еще упорно косили бойцов Ральсвика, Волина, теснили
всадников Бачилы, повергали, рубили, сбрасывали с седел под конские копыта.
Вяземайт громко призывал на головы куявов гнев артанских
богов, ибо тысячи Улана, Замги, Полусвета и Радаманта полегли целиком, поле
усеяно трупами везде, где прошли куявы. Бачиловцы сражались упорнее, они знали,
как драться с тяжеловооруженными всадниками, и хотя гибли сотнями, но почти
остановили куявов или хотя бы сильно замедлили их стремительный бег.
Словно отвечая его мыслям, рядом Придон сказал с горечью:
– У куявов просто притомились кони! Они не могут бегать
с такой тяжестью.
Он смотрел с яростным непониманием, и, хотя Вяземайт бубнил
над ухом, что куявов там горстка, а все остальное – закаленные наемники из
Вантита, Славии, а то и вовсе из дальних заморских стран, сердце кричало от
бессильной злости, а сам он выл и кусал кулаки. Страшный удар тяжелой конницы
уничтожил с разгону все три тысячи, что пытались остановить. Все это красочное
войско, веселое и смеющееся, на красивых быстрых конях, стройных и легконогих,
с гибкими змеиными шеями и огненными глазами, попросту исчезло, вбитое в землю
стальной лавиной. Все случилось чересчур быстро, он едва не заорал, что ото
опять куявские колдуны, но спохватился: недостойно мужчины все сворачивать на
колдунов и волю богов.
Куявы все еще двигались вперед, но уже медленно, кони
устали, да и сами всадники в тяжелых доспехах двигались все более неуклюже. И
все-таки ломили, как сухую траву, артанскую конницу, и та, вбитая в землю,
исчезала бесследно. Тысяча Колесника уже не новички, там опытные воины, там
умеющие воевать, сражаться как в одиночку, так и в отрядах, но они просто
гибли, как будто против них шли каменные великаны.
Придон бросился к коню.
– Я сам поведу засадный полк!
– Нет, – сказал Вяземайт резко. – Ты тцар!..
– Но я и воин!
– Сейчас ты прежде всего тцар. Воины гибнут, битва
продолжается. Но если погибнет тцар, не побегут ли те, кто был близок к победе?
Аснерд поправил громко:
– К последней победе! Мы ведь понимаем, что это их
последний вздох.
Придон дернулся, ощутив на плече железную длань Аснерда. Он
едва не заплакал от унижения и ярости. Куявы все еще двигаются вперед. Их вроде
бы даже не стало меньше, хотя артан перемололи в своих чудовищных жерновах
вдвое больше.
Основные силы артан, он не верил глазам, медленно подаются под
бешеным напором, теперь полумесяц, выгнутый рогами назад, перевернулся, куявы
громят центр и уже приблизились к подножию холма.
Уже не бой, не сражение, даже не битва, а кровавое и
жестокое побоище закипело по всему полю. Куявы, как ни устали, но близкая
победа прибавила силы, с ликующими криками обрушивали удары длинных мечей,
всякий раз повергая артанских воителей, зачастую вместе с их легкими конями.
Многие пели, выкрикивали клятвы, у других слезы текли по бледным от ярости
лицам.
Артане держались стойко, но их ряды таяли под ударами
куявской конницы. Нельзя было сделать шаг, чтобы не наступить на павшего, что в
последнем усилии пытался вонзить в тебя нож или хотя бы ухватить и задержать
хоть на миг. Земля залита кровью, ноги скользили по вывалившимся внутренностям,
спотыкались о срубленные руки, все еще сжимающие оружие, о рассеченные тела.
Невольно отступая под чудовищным натиском, артане сражались
яростно, стремясь только поразить врага, никто не пытался убежать от неминуемой
смерти. Куявы кричали, пели, молились. Ярость и ощущение победы утроили их
силы, они рубили противника, как сочную траву, удары усталых рук становились
только сокрушительнее, их кони вздымались на дыбы, дико ржали и стальными
подковами с острыми краями крушили черепа артанских лошадей и даже всадников.
Они вырубили три тысячи из пятитысячного отряда Щецина,
вырубили почти всех приевцев, выкосили, как косари смерти, больше половины
мекленцев, и даже отборные бачиловцы гнулись и трещали под их ударами. И так
было, пока они не прорубились к тысячнику Шульгану, у которого сейчас под рукой
была тьма, десять тысяч отборной конницы, и его пора уже звать темником.
С шульгановцами куявы сами словно ударились о каменную
стену. И устали от страшной сечи, и шульгановцы встали, как горный хребет, что
загораживает путь не только людям, но даже ветрам и птицам. Силой не уступали,
кони у них тоже рослые, тяжелые, а по своему племенному обычаю они оставляли
голой только спину, зато плечи и груди укрыли прочными и легкими стальными
доспехами. Да и шлемы пусть не такие цельные, как у куявов, но берегут голову
от слабых ударов.
Когда нашла наконец коса на камень, схватка закипела на
равных, шульгановцы не отступали ни на шаг, куявы продолжали натиск, люди в
передних рядах задыхались от тесноты и духоты. С двух сторон на куявов ударили
могучие отряды Плеска и Меклена. По своему обычаю, они сперва забросали куявов
топорами, а те не могли закрыться щитами, а потом ударили со всей силой,
яростью и стыдом за едва не опозоренную конную рать несокрушимых и победоносных
артан.
Земля гудела и стонала, воздух трещал от звона щитов,
грохота топоров и мечей по доспехам. Оружие сталкивалось над головами со
страшным леденящим звуком, люди сшибались грудь в грудь и, не имея в тесноте
возможности размахнуться, хватали друг друга и стаскивали с коней, где на
земле, под конскими копытами, старались дотянуться до горла друг друга.
Артане видели на лицах куявов жестокую радость, глаза горят
восторгом, впервые артан бьют, бьют не в похвальбе, а взаправду. Артане
пытались сами нажать на куявов, отодвинуть, заставить попятиться, крик и грохот
металла по металлу стал звонче, чаще. Все рубили, кололи и снова рубили без
малейшей передышки, пот заливал лица, дыхание было хриплым, но у каждого из
обожженного горла вырывался только родовой клич, а руки снова и снова поднимали
топор или меч.
