– Прекратить, прекратить бой!.. мы сдаем крепость!
Люди Канивца зарубили последних защитников ворот, сбили
запоры и распахнули ворота. Мирошник сорвал с головы шлем, ветер тут же вздыбил
длинные седые волосы, а наместник повесил на острие меча, вскочил на коня и,
выскочив из ворот навстречу артанам, поскакал к шатру, где реял стяг Придона.
Придон беседовал с плотным немолодым человеком среднего
роста в белой одежде. Длинные седые волосы и бритый подбородок говорили о его
высоком ранге волхва, Придон разговаривал с ним почтительно.
Мирошник закричал еще издали:
– Мы сдаемся! Сдаемся!
– Поздно, – ответил Придон с жестокой ухмылкой.
* * *
Вяземайт после быстрого подсчета сообщил, что на поле брани
вышло около трехсот беров, больше двух тысяч беричей и не меньше чем двадцать
тысяч отборного куявского войска. Это было все лучшее, чем располагала Куявия.
Это было все, чем располагала Куявия. Кроме того, полегло не меньше чем
тридцать тысяч наемников из других стран.
– И хотя труп Тулея все еще не найден, – сказал
он, – что странно, однако теперь можно сказать, что Куявии больше не
существует!
Щецин сказал с веселой насмешкой:
– Разве превращена в пустыню?
– В Куявии не осталось воинов, – объяснил
Вяземайт. – Даже этот последний из городов, Черный Утес, можно сказать,
уже без охраны.
Щецин кивнул:
– Он в полном составе вышел с этим войском. Я узнал их
стяги.
– Но как мог исчезнуть Тулей?
– У них было много колдунов, – сообщил
Щецин. – Мы их посекли всех, но они многих героев сожгли, лишили сил…
Могли его под чужой личиной вывести из боя.
Аснерд поморщился, крякнул:
– Непохоже на Тулея. Он был смелым воином. А здесь же
осталась его дочь… Почему не стал драться до последнего? Придон выкрикнул в
злом нетерпении:
– Вяземайт!.. Собери сотню крепких ребят, что еще могут
держаться в седлах. Я еду в Черный Утес.
– Сейчас? – удивился Вяземайт.
– Почему нет?
– Посмотри на небо.
Огромное красное солнце опускалось к краю земли. Багровое
небо стало таким же страшным, как и пропитанная кровью земля, так же темнело,
как и кровь, что впитывалась в землю, теряя живой алый цвет
Придон прорычал:
– Я не доживу до утра!.. Едем!
Вяземайт несколько мгновений смотрел неотрывно, брови
поползли вверх. Придон отвернулся, оруженосец подвел коня.
– Хорошо, – сказал Вяземайт неохотно. – Но ты
себя роняешь, Придон.
– Куда еще? – воскликнул Придон. – Я уже на
дне самой глубокой бездны!.. Умоляю тебя, поезжай со мной!
Вяземайт сухо усмехнулся:
– Ты можешь просто приказать.
– Приказать? – переспросил Придон. – Я и так
слишком много приказываю! Почему я должен приказывать друзьям?
Он положил ладонь на седло, конь повернул голову и
внимательно смотрел на хозяина. Послышался тяжелый вздох, плечи Придона
опустились, но в следующее мгновение он вскочил на коня, пальцы его в
нетерпении схватили повод.
Люди Канивца, наученные Вяземайтом, сразу выставили охрану у
дворца наместника и самых богатых домов, потом же, узнав наверняка, в котором
из них Итания, оставили охрану только там. Остальные было разрешено грабить без
ограничений. А с жителями – по праву захвативших город, что сопротивлялся
до последнего часа.
Придон въехал через центральное врата, распахнутые настежь.
Трупы лежат густо, куявы здесь дрались на славу, таких врагов можно уважать,
ибо нет чести победить трусов или слабых противников. Трупы и на улицах,
кое-где уже вспыхнули пожары, яркое алое пламя рвется из окон и дверей,
устремляется к небу, слышен крик сгораемых людей, но это куявы, их не жалко,
зато освещена дорога, ради этого стоит поджечь все дома по одной стороне улицы…
Рядом ехали Огнивец и Шестак, донельзя гордые, счастливые,
зыркали во все стороны, мечтая, чтобы кто-нибудь бросился на них, на их
господина, а они бы тогда врага иссекли на мелкие кусочки…
Канивец выехал навстречу, вскинул руку в салюте, прокричал
весело:
– Наша бесценная жемчужина в этом доме!
Придон ревниво поморщился, Итания – только его
жемчужина, хотя восторг Канивца понятен: как и все войско, считает, что
Итания – достояние всей Артании. Даже больше Артании, чем Куявии, ибо их
тцар получил ее, как и уговаривались, но подлые куявы обманули, и теперь артане
лишь возвращают себе принадлежащее им по праву.
Он соскочил на землю, кто-то подхватил повод, а Придон
толчком распахнул дверь и побежал по ступенькам вверх.
В прихожей кто-то выглянул из-за угла, охнул и скрылся.
Огнивец едва не бросился следом, но Придон несся вперед, и оба телохранителя
помчались сзади.
Два зала пустые, но перед дверью в третий стояла трепещущая
девушка. Она загораживала собой дверь, даже руки разбросала в стороны,
дрожащая, перепуганная, все-таки старалась защитить свою госпожу.
– Привет, Гелия, – сказал Придон. – Ты меня
узнаешь?
Гелия охнула, колени ее подогнулись. Огнивец мигом оказался
рядом, подхватил, а Придон отворил дверь и шагнул через порог.
Итания стояла к нему спиной у окна. В доме напротив
начинался пожар, багровые отблески плясали на ее лице и плечах.
– Я здесь, – сказал он. – И если бы тебя
спрятали за горами, я разнес бы те горы в пыль! Спрятали бы на дне морей –
вычерпал бы досуха. Никакие стены не укроют тебя от меня, Итания… Это рок, это
судьба, мы обречены…
Она медленно обернулась. Придон задохнулся от нестерпимого
счастья быть рядом, смотреть в ее ясные строгие глаза, от возможности упасть на
колени и обнять ее ноги, принести ей присягу верности. Взгляд ее был холоден,
острая льдина вошла в него, распорола до темени и растаяла, оставив острую
тоску, ведь ее совершенство недостижимо, она среди чистых звезд, а он пропах
потом и железом!
Она произнесла ясным голосом, в котором была чистота горных
ручьев и крепость закаленной стали:
– Ты – убийца и разоритель, на твоих руках кровь.
Ты думаешь, победил?.. Нет, ты только их убил. Кого-то заковал в цепи, но это
не победа. Клянусь всеми богами Куявии, ты горько пожалеешь, что начал эту
войну. А я, пока жива, никогда не отдамся тебе по своей воле.
Сердце стучало часто и сильно. Кровь бросилась в голову, а в
грудь как будто натолкали горящих угольев. Он шагнул к ней быстро, резко,
Итания от неожиданности отступила. Под ноги попался скомканный ковер, она
споткнулась и упала.
Перед его глазами стояла красная пелена, он едва рассмотрел
ее фигурку на полу. В черепе грохотало, будто исполинская камнедробилка ломала
скалы, превращая в песок. Распаленный гневом, грубо ухватил ее за руку, ее
пальцы едва не сожгли ему ладонь, как со стороны услышал свой прерывающий от
ярости голос:
