– Придон, я говорю серьезно!
– Я тоже, – ответил он с восторгом. – Я даже
не знал, что могут быть такие. Твои ресницы – это лес копий, что пронзили
мое сердце. Твои губы…
Она топнула ногой, гнев в ее глазах разгорелся нешуточный,
нежные щеки вспыхнули, как маков цвет.
– Ты надо мной смеешься?
– Итания, – ответил он торопливо, – город уже
приходит в себя. Открыты все лавки, рынки… Улицы и даже дворы убраны. Ну, трупы
убраны давно, еще в первые дни. Всех похоронили, я не хотел, чтобы начался мор.
Ничего страшного уже не случится! Многие знатные куявы принесли присягу мне,
налаживают прежнюю жизнь. Тебе не надо беспокоиться о таких мелочах…
– Мелочах?
– С ними справляются мужчины, – заверил он.
Она кивнула:
– Да, тут ты прав. Мужчины могут справляться только с
мелочами, что плавают на поверхности, заметны.
Она отвернулась, оставив последнее слово за собой, это так
важно в их нескончаемом поединке, сделала шаг, а Придон смотрел в ее ровную
узкую спину, туго заплетенное золото косы, что-то дрогнуло в нем, он сказал
неожиданно, как ему показалось, неожиданно даже для самого себя:
– Но если тебе так хочется выйти… Я сам, как твой раб,
проведу тебя по Куябе!
Она резко обернулась, золотая коса описала широкий полукруг.
– Правда?
– Иди одевайся, – ответил он.
* * *
Никогда она не переодевалась с такой поспешностью, но, когда
с Придоном вышли из дворца в яркий солнечный день, внизу у мраморных ступеней
ожидали роскошные носилки, а молодой оруженосец держал под уздцы великолепного
белого коня. В сторонке на конях гарцевали поджарые воины. Будь на их месте
куявы, ждали бы спокойно и с достоинством, в полной недвижимости, осознающие
важность положения, а эти горячили коней, поднимали на дыбы, подбрасывали
кверху топоры и с хохотом толкались, мешали друг другу ловить, рискуя тем, что
падающий с высоты топор раскроит острием голову.
У Итании сердце забилось чаще: носилки те самые, из которых
впервые увидела этих страшных артан, увидела Придона с сияющими, как утренние
звезды, восторженными глазами.
При виде Придона и прекрасной Итании всадники дружно
выкрикнули «Слава!», а носильщики опустили цветной легкий домик на мраморные
плиты и встали на колени.
– Всадники? – переспросил Придон, стараясь понять
ее вопросительно вскинутые брови. – Они будут сопровождать нас в
отдалении.
– Нет, – ответила она мстительно. – Нет, не
эти твои… Понимаю, ты без них не можешь, важная особа. Но где же мой конь?
Придон в недоумении указал на носилки.
– Тебе не нравятся?.. Мне сказали, что это и есть твои
любимые. Скажи, принесут любые. Они все уцелели. Все рубили и жгли, но твои
носилки никто тронуть не посмел. Даже без моего приказа!
– А по приказу Аснерда?
Он удивился:
– При чем Аснерд? Просто каждый артанин готов целовать
землю, по которой ты ходишь! Как он посмеет что-то тронуть… Она с победной
улыбкой покачала головой:
– Это не те. Похоже, ты снова удивишься…
– Похоже, – ответил он настороженно. –
Говори, я сделаю… гм… сделаю все.
– Тогда пусть мне оседлают коня, – сказала она.
Окинув взглядом всадников, сказала неожиданно: – Чтобы не искать, пусть
один из них уступит мне своего.
Он ахнул:
– Невозможно!.. Ты – и верхом?
– Возможно, – ответила она. – Давай коня,
увидишь.
На его лице было недоумение, страх, она же такая хрупкая и
нежная, ах-ах, вдруг какая рыба укусит, и в то же время, она видела, ему очень
хочется, чтобы эта нелепость оказалась правдой. Это ж разнесется по всему
артанскому войску, ею будут не только любоваться, но и гордиться, тоже в
копилку победы артанскости.
Вяземайт, возможно, услышал их разговор или уже заранее
знал, что случится, у него везде глаза и уши, послал двух людей в конюшни,
вскоре бегом привели крупного спокойного коня, прекрасного статью, благородного
обликом, даже Придон залюбовался, Вяземайт принял его у конюхов и сам, взяв под
уздцы, подвел к Итании.
– Ваше Величество, – сказал он с поклоном. –
Разве это не тот конь, на котором вы учились ездить… в ожидании Придона?
Она услышала, как у Придона остановилось дыхание. Она ожгла
Вяземайта негодующим взглядом, выдал, мерзавец, мог бы молчать и дальше, раз уж
знал, но изобразила улыбку и ответила медовым голосом:
– Да, это мой конь, на котором я ездила. Здравствуй,
мой дорогой Кувшинчик!
Она обняла умную морду коня, поцеловала в теплые бархатные
губы. Ей почудилось, что Придон невольно вытянул шею, словно хотел оказаться на
месте этого коня. Вяземайт передал коня огромному воину, которого Придон, когда
представлял ей военачальников и героев, назвал Меривоем, а тот грузно опустился
на одно колено, несказанно удивив ее знанием таких куявских тонкостей.
Она милостиво опустила ладонь на его склоненную голову,
поднялась с его помощью в седло, пока Придон стоял, как дерево.
Разобрав повод, она повернула коня и спросила с сияющей
улыбкой:
– Ну что, едем?
Придон шумно выдохнул. Он видел, с каким восторгом на нее
смотрят воины. В начале войны она была драгоценной и недоступной жемчужиной,
потом стала законной добычей Артании, как ее земли и города, а сейчас в
мгновение ока превратилась в артанку, в артанскую ценность, да только за это
каждый бросится за нее в огонь…
– Итания, – прошептал он, – я даже не думал…
– Да я знаю, – прервала она и пустила коня
шагом. – Если бы артане еще и думали!
Придон тут же вырос рядом, а с другой стороны, чуть
поотстав, некоторое время ехал Меривой, присматривался к ее посадке, готовый в
любой момент подхватить, помочь, спасти, затем она видела, как медленно отстал,
присоединился к остальным, те засыпали его вопросами, а он отвечал коротко, все
еще не сводя с нее взгляда.
Глава 6
К ее удивлению, облегчению и даже разочарованию, город жил,
казалось, все той же жизнью. Самое обидное, что куявы, казалось, не замечают,
что они под властью жестоких захватчиков. Всего месяц тому Куябу взяли,
подвергли разгрому не менее жестокому, чем другие города, а многие, которые
сразу открывали городские врата и признавали власть артан, так ведь и вовсе не
трогали, и вот теперь улицы и площади Куябы заполнены народом, все суетятся,
спешат, лавки открыты, в кварталах кожевников и оружейников работа днем и
ночью, из кузниц сизый дымок, несется перестук молотков, пахнет горящим
железом, а из булочных вкусно пахнет свежеиспеченным хлебом…
Они проехали по центральным улицам, народ прижимался к
стенам, давая дорогу всадникам, но опять же, к облегчению Итании и смутному
разочарованию, никто в ужасе не прятался в дома, не слышно стука задвигаемых
засовов, даже ставни открыты, на артан смотрят с вялым любопытством, но не
больше, привыкли.
