Придон проворчал:
– Надеюсь, сняли одежду хотя бы с убитых. И в домах
пошарили до того, как сжечь.
– Это вряд ли, – ответил Аснерд. – Сам знаешь
наших героев. Сперва жгут, потом ищут в развалинах, что уцелело. Это зовется
удалью!
Придон посмотрел подозрительно, у Аснерда не поймешь, когда
говорит серьезно.
* * *
Вообще-то между ним и Вяземайтом словно черная кошка
пробежала после того нехорошего разговора на военном совете, так что даже
хорошо, что Вяземайт сразу после военного совета отправился в горы. И хотя да,
Вяземайт жаждет сохранить его шкуру, и, возможно, у волхва есть далекие планы и
на будущее Придона, потрясателя уже не Троетцарствия, а всего мира… ведь есть
же где-то еще дикие страны, там тоже должны прогреметь копыта артанских коней,
но все равно, все равно! Как смеет кто-то решать, как ему жить, как умирать?
Вяземайт вернулся неожиданно, без всякого шума, через
городские ворота не проходил, а как-то под вечер появился сразу во дворце.
Придон принимал беров Нижней Куявии, те привезти подать, доставили скот на
прокорм войска и просили разрешения оттяпать у местного князя Долонца лесные
угодья между рекой и городом. Они, дескать, в старину принадлежали им, но отец
Долонца присвоил, пользуясь захватом власти в Куябе пришельцем Ютиггой и
всеобщей смутой, а сейчас как раз время восстановить справедливость, да и самим
артанам это в копилку, что блюдут старые правила, обычаи.
Придон слушал, набычившись, куявы говорят чересчур витиевато
и многословно, Вяземайт появился в дверях обычный, будничный, обнаженный до
пояса, словно и не бывал в промерзлых горах, с красивыми серебряными волосами
до плеч, чисто вымытыми и оттого блестящими, с ходу понял, о чем речь, сказал с
порога:
– Это слишком простые вопросы, чтобы ими загружать
светлого тцара Артании!.. Конечно же, забирайте нашим именем. Не потому, что
Долонец в свое время возглавил армию против нас, хоть и не воевал, а потому,
что артане всегда за правду, справедливость и восстановление старых обычаев.
Куявы поклонились, вопросительно взглянули на Придона, тот
хмуро кивнул, подтверждая, что да, вопрос слишком простой и ничтожный для его
вмешательства, любой конюх решит, даже вон волхв и то понимает, и куявы, еще
раз поклонившись, осчастливленные, поспешно удалились.
Вяземайт сказал с кривой улыбкой:
– Иные дела государства, кажется, куда проще, чем…
личные, да?
Придон спросил хмуро:
– Ты о чем?
– Да брось, понимаешь. Все видят, как терзаешься. Плохо
только, что и куявы не совсем слепые. Нехорошо, когда смешки. Хоть от наших,
хоть от куявов. От куявов куда хуже. Тцар должен быть грозен и загадочен, а не
смешон!..
Придон в раздражении прошелся взад-вперед по комнате,
широкие плечи блестели, как начищенная медь, из-за влажного воздуха,
перенасыщенного благовониями, кожа казалась натертой маслом, умащенной, как
говорят куявы, и оттого все тугие мышцы выступали особенно красиво, вздувались,
перекатывались под исцелованной солнцем кожей.
И только одно всякий раз бросало Вяземайта в дрожь:
внимательный к мелочам, он чуть ли не единственный замечал, что под какими бы
светильниками Придон ни проходил, никогда тень не бежала ни спереди, ни сбоку,
ни сзади. Ее не было вообще.
– Пусть смеются, – прорычал Придон. –
Артанский топор перерубил куявский меч, и наши прапора над всеми крышами
реют!.. А их Итания в моей постели.
Он запнулся, в глазах метнулось смущение. Глаза Вяземайта
двигались за ним, будто их соединяли с шагающим взад-вперед Придоном невидимые
нити.
– Это ты хорошо сказал, – подбодрил
Вяземайт. – Любовь – это не только трели соловья, но и скрип
деревянного ложа. Скрип даже чаще, а потом только скрип – такова жизнь, и
хорошо, что ты начинаешь это понимать… хотя сперва это горько и кажется чем-то
нехорошим. А то, что она пока что с тобой холодна…
Придон сказал торопливо, спеша перебить Вяземайта, пока тот
не брякнул что-то грубое, оскорбительное, нехорошее:
– Холодна?.. Да холодна ли жемчужина, попавшая в руки
со дна моря, покрыта ли она вообще льдом, я ее не выпущу из ладоней! Я получил
ее, получил! Завоевал, она здесь, рядом, всего через две комнаты. Я в любой миг
могу пройти эти комнаты… и каких усилий мне стоит, чтобы этого не сделать!..
пусть холодна, но я люблю ее, я счастлив…
Он остановился, набирая в грудь воздуха, Вяземайт спросил
негромко:
– А она?
– Что она? – не понял Придон. – Она тоже…
счастлива. Ведь одним словом она восстановила мир и спокойствие здесь, во
дворце, а потом и в самой Куябе!.. Ее благословляют куявы, ее любят артане. Она
была и осталась высшей драгоценностью Куявии. Только теперь она засияла еще
ярче.
Старый маг смотрел на него, как показалось Придону, с
некоторой жалостью.
– Получил, – повторил он. – Да, ты ее
получил… Но ты ее всего лишь получил.
– Получил, – сказал Придон зло, – завоевал!
Захватил вместе с Куябой… и всей Куявией.
– Раньше ты говорил, – напомнил Вяземайт, –
как сейчас помню, о своей любви.
Придон дернулся, как ужаленный.
– А как же иначе?.. Разве не во имя этой проклятой
любви нее это… Разве наши страны не трясло, как… Я люблю ее, я люблю ее так же
безумно, я сгораю.
Вяземайт долго смотрел на него сочувствующе, потом тихо
обронил:
– Нельзя любить ни того, кого боишься, ни того, кто
тебя боится.
Отворилась дверь, ввалился отдувающийся Аснерд. Он дожевывал
большую кость с лохмотьями мяса, кивнул обоим, вытер масленые губы тыльной
стороной ладони, Придон услышал скрип, словно точильным камнем с силой вели по
лезвию топора, швырнул кость в дверной проем, там послышался вопль, и захлопнул
дверь.
– Ну че у вас веселенького?
Вяземайт бросил на него сердитый взгляд, прошел мимо, дверь
отворилась от пинка, Аснерд проводил волхва непонимающим взглядом.
– Че это с ним?
Придон остановился, буркнул:
– Не догадываешься?
Аснерд ответил со скупой усмешкой на огромном лице:
– Все хочет, чтобы ты повзрослел.
– А я что?
Аснерд оглядел его с головы до ног.
– Ну, если для схватки в двобое, то лучше тебя нет
бойца во всех трех тцарствах. Может быть, и на всем белом свете нет. А то и на
том, что внизу. Но Вяземайту хочется выжать из тебя все, на что годен, чудак!
Придон опять не понял, шутит ли, на всякий случай хмыкнул.
– На что я годен, сам знаю. А он что хочет?
– Сделать тебя тцаром.
– А я кто?
