Придон, смеясь, жестом велел все выложить перед Аснердом, а
тот, нимало не смутившись, устроил тцарский пир, хрустя панцирями, словно в
жестокой битве, белое сочное мясо показывалось на свет стыдливо порозовевшее,
нежное, как тела тцарских наложниц, Аснерд забрасывал их в широкую драконью
пасть, та смыкалась со звучным стуком, будто огромный пес ловил муху, а руки то
неуловимо быстро разламывали следующего панцирника, то так же ловко выуживали
ярко-красный обломок, застрявший в поясе.
Итания смотрела смеющимися глазами, всегда приятно видеть,
когда твой друг или твой любимый пес хорошо и жадно ест, но, когда заговорила,
в ее чистом голосе звучал укор:
– Похоже, вы даже не знаете, что драконы – наши
двоюродные, а то и родные братья!.. Ну, как считать. Не знали? Я так и думала.
Придон, ты хоть знаешь, что случилось, когда двести ангелов спустились на
землю? Или даже об этом не слышал?
Он с трудом вспомнил слышанный в детстве рассказ, что часть
ангелов бунтовала против Творца, недовольная тем, как он вел дела с человеком,
и тогда тот разрешил им облечься плотью и спуститься на землю. Но дальше то ли
заснул, то ли убежал играть, но не мог вспомнить, что дальше.
– Кто не слышал, – ответил он с
неловкостью. – Так что там о драконах? А то сразу палкой по голове…
– Тебя надо не только по голове, – ответила
Итания. – И не только палкой… Ангелы, как известно, сразу же начали
вступать в браки с земными женщинами. Слышал, да? Об этом все слышали. Первыми
от них родились великаны. Их нрав сам знаешь, объяснять не буду. Дальше ангелы
все больше… скажем, уходили от людского облика. Ведь раньше не имели плоти
вовсе, а при нисхождении на землю хоть и обрели ее, но она у них не оставалась
неизменной, как у нас, людей, понимаешь? Мы в ней, своей плоти, навечно, потому
мы всегда – люди. Один из ангелов, по имени Дагдарион, полюбил жить в
воде, все чаще принимал облик рыбы, от него в море появились чудовища, которых
не создавал Творец, что очень важно! Другой, по имени Насира, любил показывать
чудеса, которые запретны в сотворенном Родом мире, ибо чудеса – только его
власть, но Насира обучил и людей колдовству, от него пошли колдуны, маги,
чародеи, волшебники… словом, если у людей была только одна форма, которую
вылепил Творец, то ангелы все больше и больше опьянялись властью над ее изменчивостью.
Один из них, по имени Аврион, имел цвет грозовых туч, что приносят ужасные
грозы, он любил носиться над миром, принимая вид ужасного и грозного зверя,
создавал себе крылья, ни на что не похожие, без перьев, голые…
Придон спросил недоверчиво:
– От него и пошли драконы?
Он уже не ел, боясь подавиться, опустил на стол руку с
наколотым на острие тонкого ножа ломтем мяса.
– Да, – ответила Итания тихо, – от него и
пошли драконы. Кровь этих двухсот ангелов струится и в жилах многих людей.
Больше, конечно, на свете людей, кто остался таким, каким создал Творец, но
есть среди людей и потомки браков падших ангелов с земными женщинами. Так вот
они и есть родственники драконам. Наверняка Иггельд, что спас первого драконыша
и выхаживал его в пещерах, уйдя от людей, свое родство с драконами чувствует
особенно остро. Но ты, Придон… разве ты не чувствуешь?
Придон добросовестно подумал, буркнул в стол:
– Нет. Извини, но ничего такого не чувствую.
– Говорят, – сказала она, – что звери часто
подбирают брошенных детей и воспитывают их вместе со своими детьми…
– Сам видел! – прервал Аснерд, довольный, что
может вставить что-то по делу. – Как-то… Извини, что перебил.
Итания наклонила голову.
– Принимаю. Ты можешь подтвердить, что те человеческие
дети… тоже звери. Даже говорить не могут, если жили со зверями. Они ведут себя
и чувствуют зверями: бегают на четвереньках, рычат и лают, чешутся ногой за
ухом…
– Сам видел, – подтвердил Аснерд снова, развел
руками с хрустящими панцирями раков. – Извини…
– Принимаю, – сказала Итания тем же чистым
голосом. – Вот и ты, Придон, берешься истреблять драконов, а это твои
братья. Только ты, живя среди людей, как жили твои отец и мать, даже не
представляешь, что можно жить иначе, чем все люди.
Аснерд сказал весело:
– Уже знает.
Итания посмотрела в его беспечное лицо, дышащее сдержанным
мужеством человека, прошедшего по жизни, принимая и раздавая удары, не
дрогнувшего, не согнувшегося, умеющего защитить и себя, и великое множество
друзей и близких, вырастившего уйму таких же крепких и мужественных детей, что
будут бдить и защищать, служить щитом семье и стране, опустила глаза.
– Да, – сказала она потерянным голосом, –
переубеждают слабых, колеблющихся. А вы, две движущиеся горы, даже не
замечаете, что топчете, размазываете в тонкую слизь…
Придон хмурился, с неловкостью отводил глаза. Аснерд
жизнерадостно хмыкнул:
– А что, если и двоюродные братья? Или даже родные?
Родные еще как бьются насмерть!.. Итания, люди все настолько разные, что если
бы ссорились из-за различий, то давно уже перебили бы друг друга. Надо искать
что-то общее, уживаться. Моя жена обожает жареную свинину, но в Артании
пришлось о таком забыть, но не скажешь, что моя жена бедствует, хотя могла бы
пилить и требовать, чтобы переехали в другую страну!.. И что бы это дало?
Артанию я бы не покинул, а ссорились бы каждый день. А так мы никогда не
вспоминаем свинину… Так что отведайте лучше раков, вот я вам наковырял, а о
драконах – забудем!
Итания опустила ресницы. Ладно, попробуем в другой раз. Не
говорить о драконах – это не приказ, а совет или даже просьба, а для нее
даже прямые приказы ничего не значат, будет жить и говорить то, что считает
нужным. Только нужно выбирать время и место, чтобы подействовало лучше. Возможно,
удастся добиться, чтобы войска отозвали. Пусть драконы живут, их и так мало, а
остались только в одном-единственном местечке в труднодоступных горах.
Придон не отдавал никаких приказов насчет Итании, но само
собой получилось, что никто ее больше не останавливал, не спрашивал, куда едет.
А все ее приказания выполнялись, как если бы их отдавал сам Придон.
Артане уже властвовали в Куявии целиком и полностью, если не
считать этой болезненной занозы – Долины Драконов, но и та заноза царапает
только их самолюбие, никакой роли не играет, однако по всей Куявии
чувствовалось растущее напряжение. Еще не восстание, не война, но доходили
слухи, что то здесь то там убивали одиноких артан. Иногда в глухих уголках
страны пропадали целые отряды в пять-десять человек. Никто не объявлялся, что
вот, мол, это я такой герой, ибо месть артан будет беспощадной, они и так
сжигают целые деревни и убивают всех, кого застигнут вблизи погибшего артанина,
но с некоторого времени артане стали ездить по стране только большими отрядами.
Видя это и понимая причины, куявы осмелели еще больше.
Да, она с удивлением и радостным чувством видела, что,
несмотря на явную дурость, трусость и даже прямое предательство, в ее никчемной
Куявии все-таки находились и герои, и силачи, и отважные головы, что не
склонялись, а продолжали войну уже на свой страх и риск, создавали из отребья
отряды и нападали на артанские войска, убивали одиноких воинов, несколько раз
захватывали врасплох и уничтожали мелкие отряды, посланные в села за
продовольствием.
